– Нет, – ответил Исидор спокойно. – Смертей и разрушений было уже достаточно.

– Он прав, отче, – поддержала Лукреция. – Вы поступаете неразумно.

– Это воля Бога. Ящик должен быть сожжен! Это рука дьявола, лапа дьявола с раздвоенным копытом!

Исидор взял футляр, желая проверить, все ли на месте. Он уже собирался открыть его, как, визжа тормозами, появилась машина. Из окна высунулась рука и выхватила контейнер с драгоценным экспонатом.

Для того чтобы стать настоящим стервятником, надо следовать за грифами.

Они укажут место, где разделывают мертвое животное. И тогда нужно просто дождаться своей очереди.

Первыми едят, как правило, львы, за ними, по порядку: гиены, грифы, шакалы, вороны и крысы. А потом он.

Он, ПЕРВЫЙ СЫН в изгнании, стоит в самом низу экосистемы.

Иногда очередь сдвигается. Порой лев убивает гиену, намекая, что она должна ждать подольше. Гиены мстят грифам, грифы – шакалам и так далее… Шкала стрессов.

Он дерется за кусок с крысами.

Много раз он пытался подняться по лестнице хищников, отталкивая крыс, но каждый раз его кусали до крови. Крысы маленькие, но сплоченные, они сильнее таких, как он. Настаивать бесполезно. Он усвоил первый урок. В природе у каждого есть свое место, и за него надо держаться.

Вон как раз грифы начинают снижаться. Он бежит, чтобы занять свою очередь.

Они преследовали машину похитителя лапы.

Лукреция не успела надеть кожаный шлем, и длинные рыжие волосы разлетались, закрывая лицо ее пассажира. Машина впереди мчалась с бешеной скоростью, проскакивая на красный свет и пугая пешеходов.

Лукреция повернула переключатель скорости, и они поравнялись с ворами. На водителе была обезьянья маска. Исидор Катценберг приветливо помахал ему рукой. Тот нервно свернул в первый попавшийся переулок, но мотоцикл не отставал.

Гепард преследовал носорога.

Человек в обезьяньей маске все время смотрел в зеркало заднего вида, даже время от времени оборачивался, чтобы понять, где находятся его преследователи.

Он нарочно въехал в большую грязную лужу, но Лукреция удачно миновала водную преграду.

Исидор порылся в бардачке коляски и нашел старый маузер времен Первой мировой войны. Прицелившись, он выстрелил в колесо машины. Попадание было точным, вор немедленно потерял контроль над машиной, которая вильнула в сторону и врезалась в кучу мусорных баков.

Лукреция подбежала к похитителю и схватила его за шиворот, сдирая с него маску. Увидев его лицо, она попятилась от удивления.

– Вы? – не смогла удержаться она от возгласа.

ПЕРВЫЙ СЫН склоняется над лужей и видит отражение своего лица. «Кто я?»

У него глаза примата. Но кожа слишком гладкая, слишком розовая. Скулы – другие. Уши более заостренные и не покрыты шерстью. Морда не такая плоская, как у приматов. Его зубы…

ПЕРВЫЙ СЫН смотрит на свои зубы. Он не находит себя ни красавцем, ни уродом. Он просто другой.

Нет, он безобразен. Он знает, что для остальных он безобразен, так как ни на кого не похож. Только брат был похож на него, а он его убил. А брат был красивее его, умнее, добрее, изящнее.

ОТЕЦ любил его больше, чем старшего брата. А он дал волю своим самым приматским инстинктам. Он безобразен не только внешне. Он безобразен внутренне.

ПЕРВЫЙ СЫН смотрит на свое отражение в луже. «Никто не любит меня», – вдруг думает он.

Потом другая мысль, еще более ужасная, посещает его: «Даже я сам себя не люблю».

Он не просто безобразен. Он отвратителен. Он оскорбляет собой все гармоничные и дополняющие друг друга творения природы. Он ни с кем не связан. Он ни с чем не соотносится. Даже его собственная семья его отвергла. Он лишний.

«Умереть».

Он хочет умереть, но понимает, что и для этого он слишком неуклюж. Да и смелости ему не хватит.

«Зачем я живу?» – посещает его четвертая мысль.

«Лучше бы ничего не было, чем я…»

Слеза ползет по его щеке, падает в лужу, отражение подергивается рябью. Его охватывает бескрайняя тревога. Он один на этой планете. Наступает ночь. Он думает, что лучше бы ему было не рождаться вовсе.

Он плачет. Он чувствует, что у него нет будущего. Его слеза не переполняет лужу, а лишь создает круги на поверхности.

За обезьяньей маской скрывается искаженное страхом и волнением лицо астронома Бенуа Сандерсона! Ученый отдал ящичек с реликвией. Исидор Катценберг проверил, цела ли пятипалая лапа.

– Ее надо уничтожить, – вяло сказал Бенуа Сандерсон.

Он хотел разбить ящик ударом кулака, но Исидор помешал ему. Лукреция схватила астронома за запястье и вывернула его, чтобы охладить пыл ученого. Сандерсону пришлось прислониться к дверце машины.

– Вы не понимаете, с чем играете, – произнес он в отчаянии. – Вы не ведаете, что творите. Это касается всех жителей Земли. По сравнению с этим даже моя жизнь не имеет значения.

Он посмотрел на собеседников и вдруг издал сдавленный смешок:

– В любом случае этот предмет – фальшивка. Я знаю истинное происхождение человечества.

– Метеориты?

– Я не все вам сказал.

– Так говорите же! – требует рыжая девушка. – Что у вас за новая теория?

Она ослабила хватку, и ученый принял более удобную позу.

– На самом деле это не новая теория. Это продолжение той теории, о которой я вам говорил.

Исидор Катценберг предложил зайти в ближайшее кафе, где можно спокойно поговорить.

Они уселись в глубине бистро на обтянутые искусственной кожей продавленные диванчики и заказали напитки, способствующие расширению кровеносных сосудов. Астроном поправил слуховой аппарат и рассказал продолжение своей странной теории.

– К земным условиям не приспособлено только человеческое существо. Все остальные животные созданы для них. Тепло, свет, общение – условия жизни для всех других живых существ идеальны. Киты могут переговариваться на расстоянии многих километров, а для людей уже несколько метров становятся препятствием. В дикой природе животные способны спокойно пережить зиму, а голый человек при температуре ниже десяти градусов умирает. Животных считают глупыми, потому что они не изобретают новых технологий. Но им это не нужно, они и так приспособлены к условиям планеты. Внимание, главный вопрос: почему люди являются единственными животными, не приспособленными к условиям Земли?