– Знаю, миледи. А вас, леди Хардкасл и мисс Армстронг, хочу еще раз поблагодарить за оказанную помощь.

Сандерленд пожал нам руки и вышел в коридор, где я услышала, как он произнес:

– …на станции Чиппинг-Бевингтон? Спасибо, сержант. И попросите, чтобы на этот раз на нее надели наручники, а потом сопроводите ее в Бристоль.

Леди Фарли-Страуд подошла к окну, чтобы переговорить с мужем. Между тем к нам подошел барабанщик Скинз.

– Привет, леди Х., – сказал он.

– Привет, мистер Мэлоуни, – ответила моя хозяйка. – Как ваши дела?

– Неплохо, грех жаловаться. Нам тут рассказали про Саммерса и его безответную любовь. Какая история! Золотой идол, сверкающий зеленый глаз… Однажды на севере я встретил одного типа. Милтон – так, кажется, его звали, Милтон Хейз[30]. Сочиняет стишки, ну и всякое такое. Ему бы точно понравилось. Я ему, наверное, напишу и расскажу, что тут произошло. Он мог бы немного приукрасить – сделать все более мелодраматичным, что ли…

– Надо же! – удивилась леди Хардкасл. – Как, однако, забавно.

– Да уж, – продолжал ударник Скинз. – Думаете, это Саммерс прикончил Уолли?

– Инспектор считает это вполне вероятным, – ответила моя госпожа. – Но он еще не закончил расследование.

– Верно, верно, – хмыкнул Скинз. – Он сейчас какой-то озабоченный.

– Так и есть. Что же вы теперь будете делать? Бедняга мистер Холлоуэй погиб, Ричмена и Монтгомери обвиняют в краже, контрабанде и еще бог знает в чем. Выходит, остались только вы и мистер Данн.

– О, не переживайте за нас, леди Х., – бодро ответил Мэлоуни. – Для таких, как мы, всегда отыщется какая-нибудь работенка. Лучше нас ритм-секции в Лондоне не найти. Так что скоро все наладится.

– Что ж, звучит весьма обнадеживающе, – кивнула леди. – Какие же у вас ближайшие планы?

– Ну, если честно, то мне слабо верится, что Фарли-Страуды захотят оставить нас здесь, когда половину ансамбля упрятали за решетку. Согласитесь, мы могли бы нынче же вечером сесть на поезд в Лондон, хотя двоим забрать все наше барахло было бы не по силам.

– О нет! – запротестовала леди Хардкасл. – Так не годится. Послушайте, я кое-что придумала. У меня есть две лишних спальни, и вы можете там запросто переночевать. Я вас приглашаю. Уверена, что в деревне найдется не один добрый человек, готовый одолжить вам свою повозку для переправки ваших инструментов на станцию.

– О, как это благородно с вашей стороны, леди Х.! В самом деле! Огромное спасибо!

– Да что вы, я исхожу из чисто эгоистических побуждений, мистер М. Знаете, мне пришлась по душе ваша музыка. И было бы неплохо еще что-нибудь послушать в вашем исполнении. Считаю, что мы это вполне заслужили, да и вы не будете внакладе.

– Вы, как всегда, правы, миледи, – оживился музыкант и тут же позвал: – Эй, Барти, двигай сюда!

Скинз отошел на несколько шагов, а потом вдруг повернулся и снова заговорил:

– Да, вот еще что. Одну вещь мы так с вами и не уладили.

– О чем это вы? – удивилась леди Хардкасл.

И тут Мэлоуни повернулся ко мне.

– Вы так и не решили, как мне к вам обращаться?

Я улыбнулась.

– Мистер Скинз, можете смело называть меня Фло.

* * *

Наш вечер с этими двумя музыкантами удался на славу. Когда я уже заканчивала сервировать обеденный стол вместе с мисс Джонс, они оба присоединились к нам и потом дружно объявили, что это была лучшая еда, которую они пробовали за последние недели.

Насладившись трапезой, мы перешли в гостиную, где сообща придвинули мебель к стенам, чтобы Скинз мог установить свои барабаны. И потом великолепно провели время. Наши гости оказались универсальными музыкантами и сумели воспроизвести почти любой стиль, который задавала им леди Хардкасл.

После весьма оригинальной версии шопеновского «Ноктюрна № 2», которая вызвала у нас безудержный смех, Скинз заверил, что, если у нас когда-нибудь настанут трудные времена, мы должны будем непременно обратиться к нему. По его словам, он знал несколько клубов, где «такие развлечения ценятся».

Мы бодрствовали далеко за полночь. Я не смогла припомнить больше ни единого случая, чтобы после нашего возвращения из Индии мы когда-нибудь еще так веселились. Невзирая на недавнее ограбление и убийства, жизнь в деревне не казалась такой уж мрачной и беспросветной…

Утром нам довольно быстро удалось раздобыть четырехколесную повозку, чтобы доставить обоих парней и все их инструменты на железнодорожную станцию в Чиппинг-Бевингтоне. Мы напутствовали их самыми добрыми словами, а заодно снабдили и запасом сытных сэндвичей в дорогу.

– Ну, Фло, – сказала леди Хардкасл, как только они уехали, – что скажешь, если сейчас мы с тобой прогуляемся до «Грейнджа»?

– Зачем, госпожа?

– Инспектор предупредил, что придет туда. Я подумала, что у него, возможно, появились какие-нибудь новости по поводу алиби Тедди Седдона в деле Пикеринга.

– Или не появились, – заметила я.

– Вот именно. Ну, а мы все-таки зайдем туда и узнаем.

– Очень хорошо, госпожа. Только принесу вашу шляпу.

* * *

Когда мы добрались до «Грейнджа», инспектора Сандерленда еще не было. Однако леди Фарли-Страуд пребывала в бодром настроении и пригласила мою хозяйку на террасу выпить по чашечке кофе.

Леди Хардкасл принялась было объяснять ей некоторые принципы кинематографии, но тут из-за угла дома появился Дженкинс в сопровождении одного из местных дружелюбных полицейских.

– К вам сержант Добсон, миледи, – с поклоном доложил дворецкий.

– Доброе утро, миледи, – приветствовал обеих леди сержант. – Сожалею, что нарушил ваш покой, но у меня сообщение для инспектора Сандерленда.

С этими словами он взмахнул вырванным из блокнота листком бумаги.

– Но его здесь нет, – выгнув брови, сказала Гертруда. – Еще не приехал. А вы заезжали в участок в Бристоле?

– Нет, – смутился Добсон. – Но сообщение как раз оттуда. Мне велели передать, как только он доберется сюда.

– Он определенно еще в пути, но я уверена, что мы можем ему все передать.

– Если только это не доставит вам больших хлопот, миледи.

– Да нисколько, – сказала леди Фарли-Страуд. – Благодарю вас, сержант.

Полицейский коснулся пальцами края шлема и передал ей записку. После чего откланялся, и Дженкинс проводил его к выходу.