Мне накинули что-то теплое на плечи и подтолкнули вперед.

– Иди-ка, присядь, – услышала я голос Аланы.

Позволила довести себя до стула, села и плотнее закуталась в плед, обнаружив, что трясусь от озноба. И с чего такая забота? Алана сунула мне в руки кружку с горячим чаем и вышла, заперев за собой дверь. Пытки откладываются?

Сначала просто грелась, обхватив кружку ладонями. Потом пила чай маленькими глотками. К чему отказываться? Неизвестно, дадут ли мне еще попить. Бить будут, иначе не привели бы сюда. Будут спрашивать, почему умер Бес, а я не собираюсь рассказывать даже то, что знаю. И защиту от ментального взлома пора бы восстановить, если не хочу открыть инквизиторам все свои тайны.

Холодно. И сладковато-гнойный запах никуда не делся. Боль возвращается – ноющая, давящая. Невозможно не думать о Бесе.

Почему нет ненависти и злости? Он предал меня, превратил в сестру, заставил учиться в школе инквизиторов. Вторая личность – вот как это называется. Сейчас, когда она исчезла, я помнила лишь события последних двух дней.

Ни одного оправдания. Ни одного слова или жеста, подтверждающего, что Бес притворялся. Забота? Он заботился о сестре.

Пожалуй, я поверила родителям. Они смогли связаться со мной через сон, и если бы Бес был предателем, отец не стал бы скрывать. Капсулы предназначались нам обоим. Что пошло не так? В чем Бес ошибся?

Мысли о наведенной иллюзии отбросила сразу. Я держала на руках сына Миры – и это не сон. Нас хотели спасти, значит, Бес – не предатель.

Или все дело в том, что смерть прощает все грехи. Обижаться и злиться положено на живых, а на мертвых – бесполезно. Можно только сожалеть о том, чего уже никогда не будет.

Дверь с грохотом распахнулась. В комнату ворвался знакомый Высший, наставник Беса. Лицо перекошено от гнева, в глазах – ненависть. Тяжелая оплеуха сбросила меня на пол. Кружка разбилась, брызнув осколками. Один из них полоснул по виску. В ушах звенело от удара. Во рту – соленый привкус крови. Хорошее начало.

– Дрянь! Как ты это сделала?

Он не говорил – рычал. Пожалуй, я даже испугалась бы при иных обстоятельствах. А тут и попытки встать не сделала. Зачем? Все равно ударит, снова придется падать.

Высший схватил кнут, и я закрыла глаза. Свист – и бок обожгло так, что дыхание перехватило. Второй удар – и я заорала, срывая голос.

– Георг, прекрати!

– Алана, вон отсюда! – рыкнул Высший на наставницу Милы.

– Это моя подопечная! Я решаю, как ее наказывать!

Продышавшись, я заинтересовалась происходящим. Алана, белая от гнева, стояла напротив моего истязателя, сжимая кулаки. Георг побагровел от злости. И неизвестно, чем бы закончилось противостояние, если бы в комнату не вошел еще один человек. Директор школы, лийон Ренли, – вспомнила я. Властный и грозный мужчина. Его боялись не только ученики, но и преподаватели.

– Понимаю твои чувства, Георг, но навряд ли девочка будет на нашей стороне, если ты ее изобьешь, – недовольно сказал он, отбирая кнут.

Георг не осмелился возразить. Зато я прохрипела, собирая остатки сил и морщась от боли:

– Я не буду на вашей стороне, даже если вы осыплете меня золотом.

Меня услышали. Георг дернулся, но Ренли придержал его за руку:

– Обещаю, если дойдет до порки, тебя позовут. А сейчас уходи.

– Не если, а когда, – бросила я вслед удаляющемуся Георгу.

– Не дерзи, девочка, – обратились ко мне. – Ты не в том положении, чтобы так себя вести.

– Правда? – Я закашлялась и застонала от боли. Как будто кожу содрали. Или так оно и есть? И щека мокрая. Провела пальцами – кровь. Ах, да, осколок. – И что вы мне сделаете? Убьете? Будете пытать? А проку вам от моей смерти? Я нужна вам живой, смерть станет лишь избавлением.

– Да кому ты еще нужна-то? – Ренли присел рядом со мной на корточки. – Кто бы ни передал тебе лекарство, он хотел вашей с Коулом смерти. Тебе бы радоваться, что ты жива осталась. Или ты так хочешь умереть?

– Это предпочтительнее сотрудничества с вами, – ответила я и попыталась приподняться.

От резкой боли в боку я зашипела.

– Ты расстроена, – Ренли и бровью не повел, как будто ничего не услышал, – такие переживания даром не проходят. Отдохни до утра, поговорим завтра. – Он встал и обратился к Алане: – В карцер. Умыть, переодеть, обработать раны, накормить. И жду тебя в кабинете.

И он исчез, так же быстро, как и появился.

Кнут разорвал платье и рассек кожу. Алана возилась со мной, как с маленьким ребенком. Помогла подняться, отвела в душевую, раздела, смыла кровь, обработала раны. Кто-то принес чистую одежду. Вяло удивлялась, зачем все это. Неужели думают, что я соглашусь стать инквизитором? Наивные.

Лечебная мазь притупила боль. С облегчением натянула брюки и рубашку. Милины платья красивы, но неудобны. В горном я привыкла к свободной одежде. А ведь платья покупал Бес – навряд ли гардероб сестры хранили столько лет.

Не могу поверить, что Беса больше нет.

Судорожно всхлипнула – снова подступили слезы.

– Больно? – спросила Алана. Она втирала мазь в порез на виске. – Потерпи.

– Он точно… мертв? – выдавила я.

Сама видела, чего уж там. Но вдруг все же ошиблась?

Алана коротко кивнула.

– А можно… к нему? Попрощаться, – прошептала я, давясь слезами. – Обещаю, без истерики.

– Наглость – второе счастье, – пробурчала Алана. – Ладно, пойдем. Только тихо. Сейчас как раз нет никого.

По лестнице мы спустились в подвал. Холодно. Наверное, поэтому тело и перенесли сюда. Длинный коридор. Двери. Полумрак.

– Ты обещала, – напомнила Алана и распахнула передо мной одну из дверей.

Бес лежал на столе, укрытый белой тканью. Я потянула за край, открывая лицо. Держись, Дженни. Плакать будешь потом. Он не любил плакс.

Белая кожа – ни кровинки. Синие губы. Глаза закрыты. Челка аккуратно приглажена набок. Бес никогда так не делал. Осторожно дотрагиваюсь кончиками пальцев до щеки. Ледяная. Нет, мне не нравится. Осмелев, взъерошиваю волосы. Вот так лучше.

На живого он не похож, но все же пытаюсь рассмотреть ауру. Вдруг это лекарство такое? Умер, но понарошку. Ауры нет. Чернота. Ни пятнышка, ни искорки. Бес мертв.

Глажу его по щеке, по волосам. Прощай, Бен Коул. Наверное, скоро встретимся. Там, в другой жизни. Если она есть. Наклоняюсь и целую его в лоб. Прощай, Бес.

Случайно задела ткань, и она съехала, обнажив правое плечо. Никогда не видела Беса без одежды, поэтому и не догадывалась о том, что у него есть татуировки. Кольцо вязи, охватывающее руку как браслет. Если присмотреться, можно разобрать буквы: «…олга и че…». «Дорогой долга и чести», – вспомнила я. И внимательнее вгляделась в маленький рисунок, расположенный чуть выше. Ящерка на задних лапках, с гребешком и крыльями, как у дракона.