Очень скоро в тылу противника начали вспухать знакомые огненно-чёрные шары адского пламени, да такие, что поднимались в несколько раз выше высоты крыш. Летун бомбил центр: нетрудно догадаться, что подходы к ратушной площади были тщательно перекрыты, а главная сила войск скопилась именно в том районе. Раз так, то и самые заманчивые цели оказались именно в центральной части города.

Всё шло как будто хорошо, но «дракона» угораздило пролететь мимо высокого шпиля городского собора. Шпиль выстроили традиционно четырёхгранным, при этом на большой высоте по каждой грани расположили витражные окошки в несколько опоясывающих ярусов. Такие окна выкладывают цветными стекляшками, изображающими жития святых или философские споры Братьев-Богов — для эстетической услады прихожан.

Всё, вроде бы, как обычно, но, поскольку такие храмы строят непременно на главной площади, то летуну для захода на цель пришлось пролетать рядом, а для более точного прицеливания — снизиться. И в этот момент окошки сразу на двух гранях открылись одновременно по всем ярусам, и оттуда шарахнули вверх залпами шутих, спаренных штук, наверное, по 20. Сначала с одной грани, и почти сразу же — с другой.

«Дракон» мгновенно оказался окутанным густыми облаками бело-жёлтого дыма, — сначала одним, потом другим. Я невольно восхитился мастерством «охотника на драконов», сумевшим добиться слаженных действий многих людей, и тут же с ужасом увидел, что наша «птичка» густо задымила. Подбитая машина задрала нос кверху, чтобы набрать запас высоты перед неминуемым падением и получить лишние мгновения форы по времени полёта, — при этом она зарокотала так надрывно, что даже нам вдалеке сделалось зябко.

Летун, сбрасывая последний груз куда придётся, был вынужден искать посадку внутри города, и такую, чтобы поближе к своим войскам. Мы увидели, что он выбрал нашу улицу: она от центра и до бедняцких кварталов протянулась прямая, как стрела, и ровная, булыжная. А затем стали свидетелями очередного ужаса: «всадник» слил из нутра своего «дракона» какую-то жидкость, начавшую накрывать улицу, словно грязный туман, а потом тот полыхнул и взорвался жутким хлопком, эхо которого растрепало нам потные волосы, выбившиеся из-под шлемов. Уверен: те, кто оказались под таким «покрывалом», не хотели не только преследовать героя, но и сражаться. По крайней мере те, кто остался жив.

Взрыв слегка приподнял «дракона», а потом тот резко потерял высоту. Однако, сел ровно и покатился к той баррикаде, что стояла перед нашими фургонами.

— Надо помочь!.. — я указал Грачу мечом на «дракона» в тот момент, когда «птичка» ещё только-только начала заходить на посадку на нашу улицу. — Обойдём дворами!..

— Лось, Шкет, за мной! — крикнул в ответ Грач.

— Шмель — за старшего!

Мы вчетвером проскочили между домами на узенькую улочку справа, тут же свернули налево в пустынный дворик сквозь забор, разобранный, скорее всего, для баррикады. Щиты мы забросили за спины: и бежать не мешают, и от стрелы в спину хорошая защита. Как раз в то время, когда мы мчались сквозь первый двор, и взорвалась слитая жидкость, а мне потом бойцы рассказали, как им это аукнулось, и в каких местах у них волосы колыхались.

Нам требовалось проскочить несколько дворов; поскольку мы не лезли в дома, то и нам никто не мешал. В одном месте нам встретился поникший дедок, сидевший возле дома на лавочке, обречённо положивший руки на колени. Он равнодушно глянул на нас и снова опустил глаза, глядя в одну точку на земле. Висело бельё на просушку, никому не нужное, загораживая нам дорогу и обзор — мы раздражённо его отталкивали, не обрывая: вдруг и врагам помешает? В другом дворе в открытый сарай метнулось несколько перепуганных теней; похоже, одна из них принадлежала малому ребёнку. В одном из домов прятались солдаты: послышались крики, суматоха, но в атаку на нас никто не бросился — похоже, мы сильно удивили их тем, что не рвались в бой, и там поддались сомнению: может, это бегут свои?

Вскоре мы услышали шум с главной улицы, переместившийся в проулок, к которому вышли и мы. Тут забор оказался каменным, но невысоким, а ворота — из металлических прутьев, раскрытые. Мы, укрывшись за изгородью, увидели сквозь решётку ворот, как в проулок забежал одетый в черное человек и, увидев нашу открытую створку, тут же бросился к ней, справедливо полагая, что бегство по открытому переулку ничем хорошим для него не закончится.

Он оттолкнул решётку, забежал к нам во двор. Его преследовал лязг солдатской брони, топот ног, обутых в сандалии с металлическими подковками, азартные крики. Я вышел наперерез погоне, пинком толкнул воротную створку назад, загораживая дорогу, — на неё тут же наткнулся один из преследователей, с бранью рухнувший наземь, и создавая шум, как будто кто-то смахнул со стола на каменный пол несколько стальных котелков: он выронил меч, лязгнувший по воротной решётке, его шлем покатился по утоптанной улочке, и, вдобавок, упавший, раскинув руки, врезал по земле железным умбоном щита. Да и бронька его звякнула знатно.

Враги не растерялись, и сразу же упёрлись руками в ворота, толкая их назад. Один из них со стоном отвалился, получив от меня рану на кисть руки и зажав её другой, но остальные быстро перестроились и принялись отжимать створки щитами, готовясь ворваться вовнутрь сокрушающим потоком.

Ситуация складывалась до боли понятная…

— Прощай, брат! — процедил с надрывом Грач, упёршись в ворота со своей стороны. — Беги скорее!.. Мы задержим…

Я вынул метательный нож и вогнал в глаз одному из ледогорцев. Потом взял другой, третий — преследователи, потеряв трёх человек, отхлынули. Но у меня таких железок больше не осталось, а держать оборону мне смысла не имело: только я один из нашей четвёрки мог более-менее хоть как-то защитить убегающего летуна.

К врагам бежало подкрепление, и я не имел права больше терять ни мгновения. Да, я бросал на погибель тех, с кем долго шёл плечом к плечу, — ради циничного вывода, что нужно спасать ту жизнь, которая имеет в глазах нанимателя наибольшую ценность.

Я не стал прощаться — просто развернулся и побежал прочь. За воротами радостно взвыли, и с новым воодушевлением пошли на приступ — я услышал грохот щитов о металлические прутья ворот. Кстати, на моём поясе висела ручная бомба, прицепленная за рукоятку, а рюкзак я бросил возле фургона. Понимаю, что это было против той клятвы, что я дал сам себе, но утешала мысль о крайнем случае и необходимости, в случае чего, выхватить ЕЁ быстро.

Летун оказался относительно молод и невероятно шустрым: мчался, словно нашкодивший мальчишка после совершённого хулиганства. Какое там прикрыть его! — хотя бы просто догнать…

— Туда не беги! — крикнул я ему вослед. — Там солдаты! Давай в левый дворик!

По счастью, бегун не ушёл в полное отрешение от окружающей реальности, и мои слова до него дошли. Он даже притормозил, обернулся через плечо…

— Механикус, да твою же мать!!! — другие слова мне почему-то не вспомнились.

— Клёст?! Откуда?..

— Давай, потом!..

Мы перелезли через каменный забор, оказавшись в другом дворе. За нашими спинами звенела сталь — кто-то из наших ещё сопротивлялся…