Перед посадкой в городе Механикус приказал напарнику сбросить топливо для двигателя. Тот дёрнул рычаг, и улицу накрыло взрывоопасным туманом. После этого тот бросил в люк ручную бомбу…

«Воздушного» химика ранило при обстреле шутихами со шпиля собора, и он еле-еле выполнил последний приказ своего командира. Шансов добраться до своих у него не имелось. Механикус после посадки выбрался через свой аварийный люк, а его напарник, скорее всего, отравился: каждый химик носит с собой ядовитую дрянь, не надеясь на милость при взятии в плен. На мой взгляд, Механикус шансов на вражескую милость не имел ещё больше, но, вот поди ж ты — решил прорываться. И повезло.

Вообще-то, везение Механикуса началось тогда, когда ему сделали бронированное кресло, защитившее его от картечи. А у его напарника, кроме рубахи, никакой брони не имелось…

Вот так, с задушевными байками, мы и подъехали к шатру армейского командования. Вернее, к целому палаточному городку, где каждому важному чину полагалась отдельная палатка, по размерам едва ли уступавшая шатру Старика.

Механикус вошёл в ту, где сидел пожилой чиновник в кителе «тех самых», — со всеми регалиями и наградами. Плешь, начинавшаяся со лба, мясистый нос, толстые губы, помутневшие глаза не мальчика, но мужа, — вот то, что можно было сказать про этого субъекта.

Мой спасённый вытянулся и отрапортовал о частичном выполнении задания, аварийной посадке и о своём спасении с моим участием.

— Так-так… — протянул чиновник. — Уже два БЕСЦЕННЫХ аэроплана потеряны. При том, что кто-то обещал, что они могут сделать любую войну лёгкой прогулкой…

— Могут, — твёрдо ответил Механикус. — Но при условии хорошей разведки. Любой противник быстро учится, и, даже имея аэропланы, никогда нельзя расслабляться. Нужно выискивать новые возможности — и только. Я и сейчас говорю: в будущих войнах авиация будет играть решающую роль.

— То, что будет в будущем, — возразил «тот самый», — это будет не скоро. А нас, грешных, «строгают» сегодня и сейчас. И нам, увы, приходится искать виноватых и крайних… сейчас и сегодня.

— Если позволите… — кашлянул я. — Господин Механикус — великий герой вашей страны. Если бы не он, то ваши потери в этой войне были бы гораздо больше. А потери людей — это прямые убытки государству. Ваш Механикус сделал столько, сколько не всякий легион смог бы сделать. Делать его крайним — этого, извините, мне не понять.

Безопасник откинулся на спинку мягкого стула, внимательно на меня посмотрел:

— Так-так… господин Клёст, я так понимаю? Наслышан, как же… если случается что-то из ряда вон выходящее, то без Вас, конечно, там никак… и язык у Вас хорошо подвешен. И откуда только у вас берутся такие шустрые умники, из каких войск? — ехидно спросил он.

— Из обозных, — обречённо ответил я, закатив глаза на потолок.

— Ах, да, конечно же… Кстати, вы ведь завербовались к нам десятником, и, раз Вас отправили на прикрытие химического отряда, то Вам должны были дать пять ручных гранат. Вы ведь их не потеряли, надеюсь?

— Никак нет, господин старший советник! Все пять использовал во время боя!

Чиновник откинулся от своего мягкого ложа и подался вперёд:

— Так-так, поподробнее, пожалуйста… Использовали ВСЕ? И все — по уважительным причинам?

— Так точно, господин старший советник! Нас послали на убой — зачищать улицы. Все мои «гранаты» были использованы для освобождения прохода доблестной божегорской армии и для спасения господина Механикуса!

Плешивый, похоже, был крайне изумлён тому факту, что все боевые изделия могли быть использованы во время боя. Если бы он носил очки, то, конечно, же, сняв их, вынул бы белоснежный платок и тщательно протёр стёклышки. Поскольку этот бывалый безопасник очков не носил, то принялся задумчиво теребить какую-то очень важную бумажку на столе.

— Господа! — в его мозгах что-то сложилось, и он включил железную уверенность. — Я жду ваши рапорта о нынешних событиях в течение трёх дней.

— Служу Великой Божегории! — гаркнул я, вытянувшись.

Безопасник, втянув голову в сутулые плечи от моего крика, отмахнулся вялой ладошкой — сгиньте с глаз моих! И устало снова откинулся на спинку стула, прикрыв измученные глаза. Да, это самое тяжёлое занятие изо всех — работать с простым народом, вникая во все его глупости и желания…

Мы вышли на свежий воздух, с наслаждением его вдохнув.

— Денёк сегодня был адский, — пожаловался Механикус. — Давай напьёмся в дупель, что ли? У меня есть хорошее вино. Кстати, ты не поверишь: у нас есть такие ушлые солдаты-прохиндеи, которые где-то ухитряются добывать вино бочками, а безопасники ничего об этом выяснить не могут. Вот такие водятся ловкачи.

— Что ты говоришь! — изумился я. — Только ради этого я готов надраться в доску. Но сейчас пока не могу: мне нужно своих обормотов из города вывести — нечего им там сейчас делать. Потом приду вечером — тогда да.

Я взобрался на Чалку и поторопился в город.

Как я и предполагал, наши фургоны стояли на том же месте. В центре города ещё шли бои, то и дело слышались отдалённыевзрывы, но его падение было делом времени.

— Кашевар кончается, — хмуро приветствовал меня Шмель. — Тебя ждёт — попрощаться хочет.

— ЧТО?!!

Я птичкой влетел внутрь фургона.

Кашевар лежал бледный, но уже пожелтевший, со следами приливающей к лицу смертной синевы.

— Вы, химики, мать вашу!!! Не могли человеку нормальную перевязку сделать, что ли?! У вас же самые лучшие мази, я знаю! Безрукие вы совсем, что ли?! Поубивать бы вас всех нахрен!!!

Философ вынул изо рта окурок:

— Обижаешь, Клёст. Бывают такие раны, когда и медики ничего сделать не могут. Ты сам знаешь. Не шуми, дай человеку умереть спокойно.

Кашевар, похоже, надышался той дряни, что смолил Философ: его губы тронула блаженная улыбка.

— Ты, слушай, не смей умирать, да! — я подсел к изголовью умирающего. — Ты ведь ещё не все рецепты собрал. Ты только скажи: я весь этот грёбаный город вверх дном переверну, но найду тебе самого лучшего тут повара, и всю душу из него выну, чтобы он тебе рассказал всё, что знает!

— Не надо, командир, — еле-еле прошептал Кашевар, улыбаясь. — Не нужны мне больше рецепты.

— Ты же обещал ещё Бимку с Бомом на работу взять! Не смей умирать — я приказываю!!!

— Меня зовут Боги… А они повыше тебя чином будут… Я хотел тебе сказать… что в моей жизни… ты относился ко мне лучше всех… Спасибо тебе… Я хотел попросить… передать мою зарплату моей семье…

— Да, обещаю…

— Спасибо…

И он умер. Один из сотен, которых я знал и которые погибали или пропадали бесследно.

Оказалось, что Бим и Бом тоже были ранены: Бим — в руку, возле плеча, а Бом слегка хромал, красуясь разрезанной штаниной и белевшей на ноге повязкой. Похоже, эти «близнецы» нарочно старались казаться похожими друг на друга во всём: если одного ранили, то и другой подставился. Или мы и правда попали в самое пекло.