залу. В этот раз толпы там нет, всего пара стражников возле дверей, и две ледвижки, моющие пол и вытирающие пыль.

— Настасья, а ты ледвижский знаешь? — спрашиваю тихо, радуясь, что лестница не дает стражникам нас увидеть.

— Думаю, я и без этого разберусь, — как-то кровожадно улыбается магесса, потирая ладони, которые начали искрить.

Она прошептала какие-то слова, а затем раскрыла ладонь, показывая мне увесистую мышь. В ответ на моё немое удивление, она опустила мышку на пол и довольно улыбнулась. Маленький пушистый комочек, прячась по углам, побежал к ничего не подозревающим ледвижкам. Они не заметили ее, потому, после небольшого пасса рукой от Настасьи, мышка подкралась к одной из женщин и залезла ей под подол платья. Несколько секунд ничего не происходило, затем женщина выронила тряпку и истошно завопила, задирая юбку едва ли не до груди. Вторая женщина, увидев мышку, бросила в нее тряпкой, но не попала.

— Городские, — вздохнули мы вместе с Настасьей с легким презрением.

Мыши всегда водятся там, где живут люди, и избавиться от них очень сложно, лучше котов пока ничего не придумали. Наши три кошки всегда спят в подвале, защищают мешки с зерном от этих мелких вредителей. Стража отреагировала на шум и засуетилась, но женщины уже в испуге бросились бежать, причем в нашу сторону. Тонкие и хрупкие ледвижки совершенно точно не приспособлены к таким страшным зверям, как обычные мыши. Настасья вышла им навстречу, подняв руки вверх. Она коснулась их голов ладонями, после чего те упали на землю, потеряв сознание.

— Настасья, — испуганно зову ее, когда нас замечает стража.

— Бежим! — кричит она, обернувшись, и бежит назад, оставив меня одну перед стражами.

Запоздало соображаю, срываюсь с места и почти добегаю до поворота, как в меня чуть не прилетает горшок с тем священным фиолетовым растением. Благо, он в конечном итоге попал в стража, что бежал за мной. Второй был изворотливее, схватив меня за подол платья, он уже почти дотянулся до меча, как получил от меня горшком. Словом, стоим мы с Настасьей запыхавшиеся, сил даже говорить нет и, молча поглядываем, то на тела в коридоре, то на дверь кладовки. В общем, к ассоциациям, что вызывает у меня эта кладовка, помимо наглого монстра добавилась кучка складированных там тел. Переодевшись и заработав себе грыжу, затаскивая и раскладывая в тесном подсобном помещении наши жертвы, мы были готовы уйти в закат. Хотя уже давно стемнело, но людей в самом дворце было как-то мало, раз никто не заметил, как мы, матерясь, упаковывали в кладовке штабелями сереньких и водружали на них тощих ледвижек.

— Платок повяжи, — подала какую-то тряпку подруга, повязывая себе голову.

Вот чаще бы она его носила, в нём она больше на женщину похожа. Все время оглядываясь, мы пробрались до черного хода, ведь через главный ход было опасно идти, и прошмыгнули к крылу прислуги. Здесь людей было полно, так что решили срезать через кухню. И от увиденного великолепия я буквально зависла. Кухня огромная, просторная с множеством столов и кипящих казанов, с большой жаровней, на которой медленно вертится жирный поросенок. Поваров много, все в белой одежде, с поварскими колпаками и только мужчины, ни одной женщины. Ножей у них куда больше, чем на любой кухне, на которой я готовила, все разной формы и из хорошей стали, а как рыбу разделывают просто загляденье. В животе аж заурчало лишь от одного вида ещё не до конца приготовленных блюд. Ну и за что монстру и его змее-невесте такое счастье? Не сомневаюсь, что вот ради одной ложечки вон того божественно пахнущего супа можно и умереть.

— Любава! — резкий разгневанный окрик Настасьи настиг меня вместе со злой тарабарщиной от местного главного повара.

С болью и разочарованием посмотрела на аппетитную ложку супа в своей руке, а затем на злого ледвижского повара с половником наперевес и не менее злую Настасью уже почти достигшую выхода на улицу. Повар отделяет меня от Настасьи и супа.

Гори оно все огнем, если я не попробую этот шедевр, никто не попробует. С разворота толкнула ногой казан с супом, который перевернуться не перевернулся, но залил все, стоящее рядом. Повар бросился спасать оставшиеся блюда, и я прослезилась от горя, что столько вкусностей пропало из-за меня. Не дело это продукты переводить, особенно когда люди голодают! Возле дверей Настасья схватила меня за руку и практически выволокла на улицу, подперев дверь на кухню шваброй.

— Как ты вообще планы-то достала?! — гневно кричит она, но мы обе знаем, что не хочет она знать, как я их достала.

Опустив глаза в пол, словно обычные ледвижки, под ручку топаем мимо полдесятка стражников во дворе. Руки тряслись, не знаю, как добрались до ворот и выбрались из замка, повезло, что несколько стражников отвлеклись на происходящее на площади. Неужели эти изверги снова женщин в жертву своему богу отдают? Сердце набирает бешеный темп, оглядываюсь, ищу взглядом лошадь или хоть что-то, на чем можно будет добраться до дома. Уже собираюсь свернуть в сторону безлюдной улочки, когда Настасья тащит меня обратно, к толпе.

— Что ты делаешь? — испуганно спрашиваю, останавливаясь. — Нужно выбираться отсюда!

— Выбираться куда, Люба? — зло шепчет Настасья, оглядываясь, как и я, по сторонам. — Ледвига пала, черед Анталты скоро настанет.

— Но дома…

— «Но дома» что?! — разъярённо перебивает она, и я вижу на ее лице дорожки от слёз и полный отчаянья взгляд. — Даже если случится чудо, и мы пересечём всю страну и попадем домой, как долго нам ждать, пока монстры доберутся до дома? Неделю? Пару дней? Их армия уже наступает на столицу! Мы обречены, Любава! Обречены!

Она всхлипывает, совсем не как опытный, закаленными боями маг, а как обычная женщина. Знаю и понимаю ее неуверенность, то, что я не задаю себе этих же вопросов, не значит, что я о них не думала.

— Есть же ещё Ледяная пустошь, другие континенты, в конце концов! — пытаюсь ее успокоить.

— Да? — магесса насмешливо улыбается, а затем задает вопрос, который я боялась услышать. — А кто сказал тебе, что им будет достаточно захватить один континент?

Не знаю, что ей ответить. Уверенности в этом нет, как и в том, что мы выберемся отсюда живыми, но я предпочту надеяться на лучшее. Это все, что я могу прямо здесь и сейчас.

— Им и мира нашего мало, — шепчет тихо Настасья, прикрыв глаза.

Мира нашего мало? Странная фраза, что-то в ней есть такое особенное. Мимо нас проходят ледвижки, ещё совсем девчонки и отчего-то смеются, что выглядит странно