Мичман по-отцовски уловил его настроение, поэтому, положив парню руку на плечо, сказал:

– Хорошо, что хотя бы ты сумел вернуться и принести сведения, а значит, в разведку ходили не зря. А там увидим. Не тебе одному суждено возвращаться в эти дни, после разведки да после очередной атаки, без товарищей; тут уж кому как суждено. Извините, товарищ капитан, не буду вам мешать. Служба есть служба, – и тут же вышел.

Еще несколько секунд в отсеке царило напряженное молчание, затем капитан резко выложил на стол батарейный планшет:

– Что ж, отца можно понять. И не только этого отца. Однако не будем терять времени, краснофлотец. Давай определяться по целям. Вот карта Беляров и их окрестностей.

– Давай, разведчик, – подбодрил его Лукаш, – выкладывай «улов»: показывай, объясняй…

«Улов» действительно оказался щедрым. Вскоре на командирской карте появились обозначения двух батарей, уже развернутых на боевых позициях, а также батарея на конной тяге, которую противник готовился перебросить в сторону Аджалыкского лимана. Кроме того, по словам Родина, на северо-западной окраине села сосредоточились: автоколонна не менее чем на двадцать машин, пять легких танков и около десятка подвод. Определились также со зданиями. В одном из них, скорее всего, находился штаб, а второе, амбарного типа, было превращено в некое подобие казармы.

– Вот теперь многое прояснилось, – задумчиво осмотрел испещренную карту Гродов. – Старший лейтенант, – обратился к Лиханову, – поднять батарею по тревоге. Приготовить орудия к бою. Пробнев, планшетистов ко мне. Срочно готовить расчетные данные по новым целям. Политрук, как можно скорее организуйте корпост в районе Григорьевки, обеспечив его радио– и телефонной связью. Окапывайтесь поближе к Аджалыку, на самой высокой точке.

– Можно и мне на этот пункт, товарищ капитан? – попросился Родин. – Я ведь все там видел, может, подскажу.

– Отправляйся туда вместе с политруком. Берите мотоцикл. Кстати, если юнгу схватили, то этим артналетом на рассвете мы продемонстрируем румынским жандармам, что сведения поступали не от него, а значит, и подозрения напрасные.

– А что, – мгновенно оживился комиссар, – это очень правильный ход. Не идиоты же там сидят! «Какой из этого мальчишки разведчик, – решат, – если вот он – в наших руках, а батарея бьет по явно разведанным целям?!»

– Понимаю, что прикидки и планы наши в этом смысле очень условны, – не выказывал особых надежд сам комбат, – но вдруг они все-таки сработают?..

Поднявшись по железному трапу в центральный командный пункт, Гродов тут же приказал радисту связаться с эсминцем «Батуми» и попросить поддержки огнем. Как только связь была установлена, Гродов передал на борт координаты целей. Затем они были переданы и в батарею погранполка, которой надлежало пройтись беглым огнем еще и по восточному берегу Аджалыка.

«Побудка», которую артиллеристы устроили противнику на рассвете этого дня, почти мгновенно превратилась в зов ада. Только одна батарея противника попыталась вступить в бой, но после трех снарядов, выпущенных ею в район корпоста батареи, все орудия были подавлены. Кстати, с фальшивой батареи доложили, что все снаряды ложатся чуть севернее и северо-западнее третьего деревянного орудия. Гродова это утешило: очевидно, румынские артиллеристы пользовались данными авиаразведки, которая уже клюнула на приманку. Если бы у румын еще появился где-то поблизости корректировочный пост, они наверняка хоть одно «орудие», да вывели бы «из строя». Но уже было ясно, что батарейные умельцы старались не зря.

– … Эх, посмотреть бы сейчас собственными глазами на то, что там от вражеских подразделений осталось, – мечтательно завершил свой доклад об итогах огневого налета лейтенант Куршинов.

– Вот и сходи посмотри, – мрачно разрешил ему комбат. – Уверен, что это будет впечатляюще.

– Увы, разведчик из меня… – пошел на попятную командир огневого взвода.

– Зато какой неоценимый «язык» для противника был бы! Любого артналета стоил бы.

– Язвительный вы человек, товарищ капитан, – притворно вздохнул Куршинов, давно привыкший к тому, что рослая нескладная фигура его всегда может стать предметом для подтрунивания. Тем более что в большинстве случаев лейтенант сам же и напрашивался на него, уж как-то так у него получалось. – Нет чтобы объявить благодарность.

– А я что в эти минуты делаю?! Как раз и объявляю тебе самую что ни на есть пламенную благодарность. Причем считай, что перед строем.

В их разговор по внутренней связи ворвался ординарец, сообщивший, что на григорьевском корпосте появился командир погранполка Всеволодов.

– Подполковник сам пришел на наш корпост?! – удивленно уточнил Гродов.

– И желает беседовать с вами, – пожал Пробнев плечами с таким виноватым видом, словно командир пограничников только для того и позвонил, чтобы на него, ординарца, нажаловаться.

Комбат знал Всеволодова как человека замкнутого и предельно необщительного, который, очевидно, был полной противоположностью полковнику Осипову, поэтому, принимая от ординарца трубку, подумал: «Неужели чей-то снаряд лег на его позиции?! Только бы не это!»

– Так что там, с ваших позиций, наблюдается, товарищ подполковник? – решил он сыграть на небольшое упреждение. И был приятно удивлен, когда командир пограничников с несвойственным ему восторгом прокричал:

– Ну ты молодец, комбат! Я уж думал, все: если вся эта рать хренова хлынет сегодня на мои порядки, нам конец. У меня же тут ни в одном подразделении больше половины состава не наберется. Но ты их так причесал!.. Каждому из батарейцев пожми от всех нас, пограничников, руку. Персонально каждому.

– Мне тоже кажется, что сегодня румынам будет не до наступления, – спокойно заметил Гродов. – Пусть отдохнут, освежатся…

– Кстати, вон наш самолет над Сычавкой и Белярами прошелся и ушел в сторону моря, на порт. Следует понимать, разведчик. И, наверное, уже докладывает командованию о результатах твоей «бомбежки».

– Чуточку раньше бы он там появился, – проворчал комбат. – Да с бомбовым довеском. Не пришлось бы тогда своими ребятами-разведчиками рисковать.

Полет и в самом деле оказался разведывательным. Уже через полчаса позвонил командир дивизиона Кречет и заздравным голосом прокричал в трубку:

– Только что сам командующий базой контр-адмирал Жуков отметил работу твоей батареи, а значит, и всего дивизиона!

– Прежде всего дивизиона, – галантно уточнил капитан, чувствуя, что он ужасно устал и самое время еще хотя бы полчасика подремать. Слишком уж раннюю побудку устроил он сегодня и себе, и противнику.

– Пилот-лейтенант, который наблюдал все это с высоты, так и сказал: «Еще один такой налет, и на восточном направлении румынам наступать уже будет не с чем». Причем сказано это было подтрибунально. – Комбат хорошо помнил, что в устах Кречета «подтрибунально» означает то же самое, что и официально. – Думаю, самое время готовить батарейный наградной список.