– Искуситель ты, комбат, вот что я тебе скажу.

– Это понятно. При одном, однако, уточнении: что искуситель я… тактический.

– Ладно, твой план принимается.

– Когда я накрою румын на трех улочках хуторка, вы не выпускайте их за окраины. Вспомните про дальность стрельбы своих винтовок и пулеметов. Заодно подтяните к хутору еще хотя бы роту пограничников.

– А как только артналет завершится, мои краснофлотцы вместе с пограничниками должны вернуть себе то, что останется от хутора, – задумчиво уяснял для себя окончательную цель этой операции старый моряк.

– Причем вернуть минимальной кровью.

12

Следующий день начался с того, что с самого утра окопы морских пехотинцев утюжила вражеская авиация, затем артиллерия и снова авиация. Не встречая в воздухе никакого сопротивления, румынские и германские летчики вели себя крайне нагло, и комбату, наблюдавшему за этими налетами с НП огневого взвода главного калибра, приходилось лишь бессильно сжимать кулаки. В данном случае его зенитные пулеметы были бессильными. Они вступили в бой, только когда пара румынских пикирующих бомбардировщиков ринулась атаковать их фальшбатарею. Одно орудие румынам удалось уничтожить, но остальные зенитчики все-таки отстояли.

Что же касается самой батареи главного калибра… Не то чтобы раздвинуть железобетонные заслонки, дабы вступить в дуэль с батареями противника, а хотя бы снять с орудийных капониров маскировочные тенты и сети капитан в эти минуты не мог: пилоты тут же засекли бы расположение его орудий. Почти незащищенная с воздуха, его батарея по-прежнему могла существовать лишь до тех пор, пока она оставалась невидимой для врага; пока вражеские артиллеристы и пилоты знали, что орудия врыты в землю где-то в этом квадрате, но не могли установить, где именно; понимая при этом, что поразить ту или иную пушку этого артиллерийского монстра можно только мощным снарядом и только прямым попаданием.

Но как только вражеские штурмовики вернулись на аэродром, Гродов тут же приказал оголить батарею и накрыть огнем ринувшуюся в атаку пехоту, поддерживаемую танками и кавалерийскими эскадронами. Тактику румын он усвоил очень хорошо: пехота и танки должны были вывести противника из окопов, после чего в действие вступала вооруженная пиками, саблями и карабинами кавалерия, сводившая на нет всякие попытки моряков навязывать пехоте противника штыковой бой.

Впрочем, в этот раз многие кавалеристы и кони полегли во время первой же атаки.

– Подтверждаю, что сработали твои комендоры отлично, – тут же сообщил по телефону Гродову командир полка.

Старый моряк, в тактике полевого боя Осипов все больше полагался на этого молодого капитана, тоже облаченного во флотский мундир, но прирожденного быть по-настоящему сухопутным офицером.

– Я только одного опасался: как бы ваши моряки снова не поднялись в контратаку или не бросились преследовать отходящего противника.

– Ты, комбат, превращаешься в такого же моралиста, как наш командующий базой. Хотя по чину тебе еще не положено.

– Так для общего же дела, а главное, со всем моим философским почтением. Рота пограничников к юго-восточной возвышенности уже подтянулась?

– И даже успела основательно окопаться.

– Вот именно: основательно. В таком случае начинайте незаметный отвод своих бойцов. Только напомните, что отходить надо скрытно и на вершины заползать со стороны лощин и оврагов, причем именно заползать. А еще предупредите: хоть один зад матросский из травы высунется – лично пальну по нему из главного калибра.

Да, действительно, во время второй атаки, предпринятой уже после полудня двумя батальонами пехоты и танковой роты, противнику удалось довольно легко овладеть долгожданным хутором, развеяв его защитников по окрестным холмам и ложбинам. Вот только командованию противника и в голову не приходило, что это всего лишь западня. Никого из старших румынских офицеров не насторожила та легкость, с которой их подчиненным удалось ворваться в Шицли, за каждую усадьбу которого еще утром моряки готовы были сражаться до последней возможности.

Многое прояснилось лишь после того, как по сгруппировавшимся в районе хутора войскам, намеревавшимся закрепить успех натиском в сторону береговой батареи, вдруг ударили из всех мыслимых орудийных и минометных стволов.

После мощного артналета моряки и пограничники окружили хутор, в то время как наводимая корректировщиками береговая батарея и орудия канонерки «Красная Армения» перенесли свой огненный вал на позиции врага в районе Булдынки и Свердлово, откуда к «хуторянам» могло прийти подкрепление. На этом этапе в дело вступила и 29-я береговая батарея, еще более мощная, нежели 400-я.

Поняв, что сопротивление бессмысленно, румынские подразделения, еще час назад торжествовавшие по поводу овладения хутором, начали сдаваться. Как со временем стало известно комбату, в тот день в плен попало до семидесяти пехотинцев, кроме того, были захвачены три легких танка, бронеавтомобиль и восемнадцать орудий.

– Орудия и танкетки мы с пограничниками поделим по-братски, – распоряжался сразу же после боя своими трофеями полковник Осипов. – Здесь, на передовой, они нам ох как нужны, а зачем они вам в подземельях?

– Никогда не сомневался в справедливости вашего дележа, – озорно откликнулся комбат, которого сама эта процедура, точнее попытка втянуть в нее батарею, настроила на иронический лад.

– Но знаю, что давно мечтаешь о персональном бронеавтомобиле, – демонстрировал свою хозяйственную жилку полковник. – Так вот, он у нас таки да, имеется. Правда, с легкой осколочной вмятиной в левом борту, но при всех колесах и на вполне моторном ходу, – уже сугубо по-одесски рекламировал комполка свой «товар». – Машина, судя по всему, чешская, трофейная, которую после захвата Чехии немцы то ли продали, то ли попросту подарили румынам. Но броня надежная, несмотря на «ранение» в левый бок, да и конструкция оригинальная. Остальное сам увидишь и пощупаешь.

– Во время очередной поездки к вам на броневике буду держаться правым бортом к противнику, чтобы не замечал изъяна.

– И я о том же, комбат. Присылай своих, в технике что-либо смыслящих, и получай в пользование.

– А то до сих пор в гости к вам езжу на мотоцикле. Понимаю, что несолидно.

Усадив ординарца Пробнева за руль, а сержанта Жодина на заднее сиденье, комбат тут же поспешил к хутору. Вся трофейная техника моряков находилась в ложбине за южной оконечностью хутора, рядом с руинами колхозного коровника и еще каких-то хозяйских построек. Здесь же, в небольшой пристройке, расположенной рядом с мощным, прямо в каменном материке выдолбленным подвалом, в свое время, очевидно, служившим и складом, и холодильником, устраивал сейчас свой новый командный пункт флотский батя Осипов. Танкетки и орудия уже были разбросаны по батальонам, и только бронеавтомобиль, от которого начальник штаба полка только что сурово отогнал очередную группу зевак, все еще ждал своего хозяина.