– Это многое объясняет.

– Ты, как и многие, помнишь меня только в звании интенданта первого ранга да в должности начальника тыла Одесской военно-морской базы, в которой я встретил войну. Но вряд ли знаешь, что в тыловики я попал случайно и конечно же не по своей воле. В Первую мировую служил на Балтике, матросом на крейсере «Рюрик», а после революции был направлен на Волгу, для участия в формировании речной флотилии. Канонерская лодка «Ташкент», которой я в этой флотилии командовал, на самом деле была плохо вооруженным и совершенно неприспособленным к боевым действиям гражданским суденышком. Когда неподалеку от Царицына белогвардейцы потопили ее огнем своей береговой батареи, я сформировал из уцелевшей команды отряд морской пехоты.

– Это уже по-настоящему интересно. Командовать морской пехотой в двух войнах… Такое выпадает не каждому.

– Там, в Царицыне, я и встретился впервые с морским революционным командиром Жуковым. Как-то сразу сошлись характерами, даже подружились. А в начале тридцатых меня по состоянию здоровья признали негодным к морской службе и рекомендовали для тыловой работы на флоте. Так судьба снова свела меня с нынешним командующим. Когда грянула война, я попросился в действующую армию. Жуков, конечно, возражал, потому что я вполне устраивал его в должности заместителя по тылу. Хорошего, толкового да тому же опытного тыловика найти… Это, капитан, ох как непросто. Но я напомнил Жукову, что был одним из первых в стране, кто формировал отряды красной морской пехоты.

– С чем он, конечно, не мог не согласиться.

– В том-то и дело, что он вроде бы согласился, но в душе был бы рад, если бы я снова вернулся на свою должность главного тыловика базы, о чем не раз бестактно намекал мне. Словом, так и конфликтуют в нашем контр-адмирале два непримиримых чувства: желание пойти навстречу давнему фронтовому другу и желание любой ценой закабалить его в должности пожизненного интенданта.

11

Едва вражеская пехота вышла утром из окопов, как орудия канонерки и береговой батареи начали вспахивать степной ковыль и засевать его человеческими телами.

Остатки одного из румынских пехотных батальонов все же сумели ворваться в многострадальный, давно оставленный жителями хутор, но полковник попросил по телефону Гродова скоординироваться с комендорами канонерки «Красная Грузия», чтобы отделить захватчиков огненной завесой от основных сил, а сам поднял моряков в контратаку. В завязавшейся рукопашной черноморцы выбили румын из хутора, смяли попытавшееся пробиться к ним подкрепление и затем гнали врага еще более четырех километров в глубь степи.

Что же касается засевших на двух усадьбах двадцати восьми румын-«хуторян», то после двухчасового блокадного сидения, во время которого моряки не атаковали их, чтобы зря не нести потери, а лишь держали под снайперскими прицелами, они предпочли сдаться в плен.

– Сегодня твои корректировщики действовали ювелирно, – первым оценил старания батарейцев командир полка. – И за то, что с артиллеристами канонерки сработаться сумел, тоже благодарствуем. Ну а если говорить о сегодняшнем нашем успехе…

– В нашем положении это действительно успех.

– Не спорю, комбат, не спорю. Но я тут с картой и здравым смыслом посоветовался и решил: территорию, которую мы сегодня отбили, ночью придется оставить, дабы вернуться на старые позиции.

– Почему… оставить? – как-то не сразу уловил капитан подспудный смысл сказанного полковником.

– На карту взгляни, как этот наш плацдарм выглядит. Нет у нас сил, комбат, чтобы удерживать такие непредвиденные выступы, на которых к тому же очень легко оказаться в окружении, нет их!

Всматриваясь в новые очертания линии обороны в районе хутора, Дмитрий какое-то время молчал. В принципе полковник был прав: такой кровью отбитый у врага участок приморской степи в самом деле нужно было оставлять, причем делать это как можно скорее, пока румыны не пришли в себя и не ударили в ослабленные фланги этого плацдарма. Тем не менее мириться с этой тактической необходимостью Гродов не желал.

– Я тоже сижу, с картой «советуюсь». Имея такой удобный плацдарм, можно было бы провести рейды и в район Булдынки, и в район Свердлово.

– Но ведь сам же понимаешь, что с моими возможностями это нереально.

– Понимаю, нереально, поскольку рассчитывать, что завтра наш адмирал расщедрится еще на два батальона, не приходится.

– Хорошо хоть канонерка огнем поддержала, плотность поражения увеличила, а то бы…

– Кстати, только что радист сообщил мне, что канонерка «Красная Грузия» ушла под защиту портовых зениток. Правда, командир ее сказал, что завтра на рейде батарейного причала должна появиться другая канонерка того же типа – «Красная Армения». Но, во-первых, почему не эта же, артиллеристы которой уже немного знают местность и даже пристреляли поданные нами ориентиры, а во-вторых, поди знай, как у них там, в штабах, все сложится…

– Тем временем разведка уже докладывает, что на пространстве между Булдынкой и Свердлово противник накапливает свежие силы пехоты и кавалерии и тоже нацеливает их на хутор, дался он ему…

Выслушав его, Гродов азартно улыбнулся:

– У меня тут идея возникла, товарищ полковник.

– Потому и не прерываю разговор, все рассчитываю, что в связи с этим выступом тебя тоже должно будет осенить.

– Увидев, что вы оставили созданный во время нынешнего боя выступ, румынское командование тут же припишет этот ваш маневр себе в успех.

– И конечно же захочет закрепить его взятием хутора.

– Отсюда и начинаем плясать. Когда завтра румыны пойдут в наступление, сначала предоставьте их мне, затем встретьте массированным ружейно-пулеметным огнем, но ни в коем случае не поднимайтесь в контратаку. Наоборот, отдайте им Шицли…

– Стоп! – прервал его полковник. – Что значит «отдайте им Шицли»? Ты что, приказ командующего не слышал?

– Командующего интересует общий успех, и ему вовсе не обязательно вникать в тактические детали боя на каждом отдельном участке.

– То есть ты, комбат, предлагаешь не только без боя оставить хутор, но еще и скрыть это от командования?

– Да вернем мы себе этот хутор, но сначала превратим его в братскую могилу для батальона, а то и полка противника. Во время пребывания на вашем КП я обратил внимание на три плоские возвышенности, которые подступают к Шицли с юга, юго-запада и юго-востока.

– Точно, имеются такие, – уже более спокойно и взвешенно реагировал Осипов.

– Так вот, основные силы полка заранее отведите на эти высоты, а как только румыны пойдут в очередную атаку, после небольшого сопротивления отведите туда и свой заслон. Вот тогда-то «победителями» вновь займутся мои корабельные пушкари, вы же поддерживайте нас огнем своих трехлинеек, вести который с этих высоток очень удобно.

Молчание полковника длилось настолько долго, что Гродов уже засомневался было, не прервалась ли между ними связь. Даже когда он окликнул Осипова, тот отозвался не сразу и довольно неохотно: