Тем приятнее стал для меня тот факт, что в высочайшем указе о награждении моряков и судостроителей за скорейшее изготовление к походу судов Второй тихоокеанской эскадры, полученном нами телеграфом во время захода в Джибути, значилась и моя фамилия. Я не случайно немного забегаю вперед, говоря об этом моменте именно здесь. Поскольку указ этот не только поднял общее настроение на нашей идущей на войну эскадре, но и, без сомнения, стал верным стимулом для тех, кто занимался достройкой и подготовкой к походу судов третьей эскадры. Разумное сочетание «кнута и пряника» всегда шло в России на пользу.

Кстати о кнуте. С «Орлом» произошел казус, о котором потом долго говорили в кают-компании. Его величество лично обратил внимание портового и корабельного начальства и строителей на то, как обтянуло причальные швартовы броненосца. И выяснилось, что «Орел» находился на грани опрокидывания: вода незаметно затапливала отсеки противоположного стенке борта через отверстия для болтов, крепящих плиты пояса. Часть плит была снята для прохода Морским каналом. А пробки либо повылетали, либо по халатности их даже и не вставили! В итоге корабль был спасен от серьезной аварии или даже катастрофы.

Что и говорить, авторитет государя на флоте и у судостроителей возрос неимоверно. И хотя из кронштадтцев серьезно никто тогда наказан не был, ведший расследование контр-адмирал Нилов не нашел к тому достаточных оснований, командир броненосца Лишин был списан на берег, а вместо него назначен Николай Викторович Юнг. Одним словом, случай оказался поучительным. Кто-то даже сравнивал царя с Петром Великим. Но у нас времени на пересуды уже не оставалось.

Не теряя его на торжественные проводы, ограничились вечерними посиделками с родными и близкими в кают-компании и парой снимков на память. Не проведя смотра, наш отряд, сопровождаемый до выхода с рейда катером с адмиралами Бирилевым, Дубасовым и Кузьмичем, спокойно, быстро и деловито, как бы в том же, уже захватившем всех скором ритме, пошел в германский порт Киль. Балтика встретила порывистым ветром с дождевыми шквалами и ощутимым волнением, которое за время всего перехода колебалось от двух до предштормовых четырех баллов.

По пути, в моменты ослабления волнения, мы занимались своим главным делом – обучением стрельбе и маневрированию. Вскрылось неизбежное: несмотря на относительно невысокий процент в командах новобранцев, навыки у наводчиков изрядно растеряны, а расчеты шестидюймовок с унитарами управляются пока медленнее, чем было при раздельном заряжании. Дальномеры Барра и Струда оказались в новинку даже для господ офицеров. Вот почему нужно очень хорошим словом упомянуть о такте и сдержанности нашего адмирала и командира броненосца. Поначалу в учении было тяжело…

Стрелять мы начали по новой системе, введенной недавно отдельным циркуляром. Авторство ее приписывают барону Гревеницу, с Владивостокского отряда крейсеров. Суть ее в быстрой пристрелке, когда по результатам падений половинного залпа плутонга офицер вносит корректировку для второй половины орудий плутонга. Потом – беглый на поражение, по выходе цели из-под накрытий – повторение процедуры. После третьей стрельбы я в полной мере оценил удобство этого метода. Забегая вперед, скажу: кроме стволиковых упражнений мы расстреляли в дороге до Порт-Саида по сорок снарядов шестидюймового калибра и по пятнадцать главного на пушку.

Щиты для нас везли и тащили на буксире во время стрельб сопровождавшие нас до Киля минный крейсер «Лейтенант Ильин», учебные корабли «Верный» и «Воин», а после Вильгельмсхафена – германские угольщики, чьи капитаны получали за риск контрактную надбавку, а судовладельцы еще и страховку. К счастью, страхового случая не возникло. А вот кинооператор наш, находившийся на одном из этих пароходов, смог снять действительно замечательные кадры. С маневрированием было получше, чем со стрельбой, тем более что отряд наш громоздкостью построения не отличался, а механизмы на всех судах действовали вполне исправно.

В Киле, как я уже писал, на корабли загрузили оставшееся оборудование и телеграфные станции с растяжками и антеннами, заказанные у немцев. Монтировали эти станции наши мастеровые под контролем германских специалистов. Их дальность связи оказалась прямо-таки огромной: превышала четыреста миль, как мы узнали позже от «нашего» представителя фирмы «Телефункен», инженера Гюнтера Лексберга, станции соответствовали аналогичным, устанавливавшимся на суда 1-го и 2-го рангов германского флота. С его слов, для наших флагманов 3-й эскадры и больших крейсеров будут поставлены позже станции с дальностью приемопередачи в семьсот, а возможно, даже тысячу морских миль! Мы тоже могли бы получить такую, если бы пришли в Киль недели на три попозже.

Все наши корабли получили по четыре новых катера, стальных, с мощной, но небольшой паровой машиной, а на наш «Наварин» и «Азов» даже поставили четыре таких катера с американскими газолиновыми моторами. Насколько я помню, первые подобные, но меньшего размера немцы сделали раньше для воюющего у Порт-Артура «Баяна». Немцы предусмотрели на катерах два места для крепления труб метательных минных аппаратов, побортно в носовой части. Казнозарядные, они обеспечивали дальность поражения цели в восемьдесят-сто метров. Иными словами, эти катера фактически были миноносками 4-го класса по британской классификации. Так разрешились недоумения наших минеров по поводу приемки непомерно увеличенного комплекта этого вооружения при отсутствии самих катеров. Предусмотрена была и установка на них больших пулеметов системы Максима, которые мы погрузили отдельно, в ящиках. Как выяснилось, пароход, на котором они прибыли из САСШ, разгрузился только семь дней назад!

Когда проходили каналом, вдоль него и у шлюзов было множество людей, публика нас приветствовала, желали победы, одним словом, отношение было как к союзникам или как к добрым соседям, которым желают успехов. Запомнились школьники, мальчишки, человек сорок, и их преподаватель, долговязый господин в длинном пальто: они хором скандировали что-то вроде «Германия и Россия, мы вместе, мы победим!». Это было очень трогательно. Нас снимали фотографы, кто-то из офицеров видел и аппараты для синематографа. Кстати, к этому эпизоду нашей одиссеи можно отнести несколько удачных фото нашего броненосца, один из этих снимков был подарен кают-компании офицерами нашего побратима, броненосца «Кайзер Барбаросса». Но это уже совсем другая, послевоенная, история…

В Киле у нас начали наводить марафет, чувствовалось – неспроста. И действительно, в Вильгельмсхафене, главной германской морской базе, отряд ожидал смотр. Причем сразу двух императоров: и нашего Николая Александровича, и германского кайзера Вильгельма II. Поскольку «Наварин» был флагманом, то и внимания августейших особ он был удостоен больше других. Государь обратился к офицерам и команде с короткой, но яркой речью, которую экипаж приветствовал могучим «ура!». Германский флот также нас приветствовал. И протокольно, и сердечно. Но через сутки мы уже грузились углем, времени на праздники у нас не было.

Простившись с гостеприимными хозяевами, мы проложили курс в Английский канал, встретивший нас зыбью и туманом, по счастью не слишком плотным, так что и наши корабли, и присоединившиеся к нам немецкие угольщики вышли к Бискайе вполне спокойно. И тут нас ожидал приятный сюрприз в виде солнечной погоды с легким встречным ветерком. Зыбь ощущалась, но, слава богу, это было совсем не то, к чему мы готовились. Помню, адмирал даже рассмеялся, разговаривая на мостике с командиром: «Мало грешили, наверное, или потрудились так славно, что даже Нептун решил нам подыграть!» Благодаря этому по пути в Виго мы смогли провести еще две стрельбы. Причем со вполне сносным результатом.