Нам пришлось покинуть Бар, зато все согласились, что уже поднявшие в нем боевой флаг крейсера-купцы несут его вполне законно.

Конечно, это был компромисс, но, по-видимому, вполне приемлемый для нас. Такова была цена шести взятых и двух потопленных британских пароходов. Теперь английской торговле в границах их империи мы практически не мешали, но и у нас были в определенном смысле развязаны руки для войны с Японией.

Примечательно в этой истории еще и то, что Берлин наотрез отказался говорить о каких-либо «жестких 24 часах» в своих водах, декларировав лишь, что будет руководствоваться в отношении кораблей воюющих сторон действующими нормами международного права. Однако при этом особо оговаривалось, что в частных моментах ответственные начальники на местах могут принимать решения, сообразуясь с конкретной обстановкой. Нужно признать, что не только этот факт, но и последовательная поддержка позиции России германской дипломатией в ходе переговоров приятно удивила. Похоже, что лед недоверия между нашими странами, вызванный поведением Бисмарка на Берлинском конгрессе и таможенными войнами, начинал таять…

Через пару часов к нам на «Наварин» приехали старые знакомые адмирала – командиры броненосцев «Бувэ», «Карно» и «Жюррегиберри» Альфонс Гюилло, Эдуард Перрин и Поль Чампьен со своими офицерами. В кают-компании было поднято несколько тостов за наш с ними союз. Французы вполне искренне желали нам удачи, хотя и высказывали опасения в целесообразности отправки на войну «столь пожилых» судов.

Между тем наш командующий, вице-адмирал Безобразов, не медлил. Тепло и сердечно проводив уходящих в Тулон французов, мы легли курсом на Порт-Саид, коего и достигли без лишних приключений. Затем без заминок миновали сам канал, а в Суэце нас ждала жестокая жара, немецкие пароходы и кошмар полной угольной погрузки.

Порт-Артур,

6 июля 1904 года

Безупречно точный английский хронометр показывал пятнадцать минут шестого, когда утром 6 июля артурский тралящий караван вытянулся на внешний рейд в полном своем составе. «Что-то непривычно рано они вылезли сегодня», – отметил про себя господин Люшеньго, отмеривающий свою вторую утреннюю тысячу шагов…

Содержатель известного китайского заведения «Тайпын», владелец трех джонок и вполне современного склада, весьма уважаемый как у китайской части населения города, так и у его новых русских властей купец Люшеньго прослыл не только серьезным и порядочным деловым партнером. Вдобавок ко всему он являлся еще и живым воплощением конфуцианства и даосизма. В частности, и в отношении гармонии человека и природы, а проще говоря – умел следить за здоровьем. Ежедневно, в любую погоду, на рассвете господин Люшеньго отправлялся на пеший променад – «семь тысяч шагов по пути Дао», как сам он его называл. Возможно, именно эти прогулки и позволяли уже немолодому вдовому китайцу, живущему в Порт-Артуре более пятнадцати лет, поддерживать себя в прекрасной физической форме.

Как поговаривал он сам, дела его с приходом в Артур русских пошли в гору. Заезжие купцы еще только обживались здесь, и все их интересы были направлены пока на обслуживание русского служилого и чиновного общества. Китайцы же были предоставлены сами себе. Имея три двухмачтовые джонки, господин Люшеньго вел очень оживленную и прибыльную торговлю. Но его фирменным коньком, а возможно, и главным источником дохода, была чистейшая ханжа, которую ему поставлял родственник из Инкоу. От этой, хоть и изрядно вонючей, как и все крепкие рисовые напитки для европейцев, водки при разумном употреблении утром не болела голова!

Фирменный пятидесятиградусный секрет «Тайпына» довольно скоро стал известен русской части населения крепости. А с учетом того, что сейчас у нас назвали бы оценкой по критерию «стоимость – качество», нет ничего удивительного, что в ресторации господина Люшеньго вслед за отдельными любителями колониальной экзотики стали появляться как русские армейские офицеры, так и некоторые моряки. Тем более что в заведении и с закуской Люшеньго продавал ханжу дешевле, чем на вынос. Его старик-повар готовил вполне сносное европейское меню, а китайский жареный рис с креветками и вовсе был выше всяческих похвал. Вскоре у ресторана появилась новая пристройка, куда местным ход был заказан. Одним словом, как новые хозяева Артура, так и господин Люшеньго были вполне довольны друг другом.

* * *

С холмов у озера, по которым обычно совершал свой утренний оздоровительный поход господин Люшеньго, открывался прекрасный вид на гавань, на стоящие, входящие и выходящие из нее корабли. В разные годы он видел над ними китайские, английские, японские и русские флаги. Но на фоне утонченной, неброской красоты пробуждающейся утренней природы Квантуна эти железные, чадящие создания выглядели лишь досадным, разрушающим ее чужеродным вмешательством.

Медленно копошащиеся стальные чудовища, исторгающие отдаленный приглушенный шум и дым…

«Хм… Это не наваждение? Дым?! Да, дым. И много дыма! Очень странно это, однако…»

Последние недели над русскими броненосцами, намертво закупоренными в гавани японским брандером, он едва курился. Над одной трубой, не более. Это и понятно – топился один котел для технических нужд. Сейчас же эти семь монстров немилосердно чадят из всех своих семнадцати труб. И коптить небо им помогают все современные крейсера…

«Что бы это могло означать?»

Удивленный господин Люшеньго сначала замедлил шаг, а потом остановился.

«Да… Ну, да! Русские снимаются с якорей. И „Ангара” с „Монголией” в проходе больше не стоят. Пик прилива миновал совсем недавно. Неужели их эскадра собралась выходить?»

В половине седьмого за створные знаки главного фарватера проскользнули «Новик» и «Аскольд». Всего десять минут спустя по их стопам без помощи буксиров проследовал «Баян», а потом…

Потом случилось то, к чему после беспроблемного выхода «Баяна» господин Люшеньго был морально уже готов. В проход спокойно и уверенно двинулся «Цесаревич» под флагом адмирала Макарова.

«Если глаза мне не врут, „Цесаревич” уже миновал место, где затонул „Фусо”… Теперь точно прошел… О боги! Они выходят. ВСЕ… Но этого же не должно было… Этого же просто не может быть!..»

За флагманским броненосцем с интервалом не более полутора корпусов в проход вошел «Ретвизан». Дальше подтягиваются нещадно дымящие «Победа» и «Пересвет» под флагом младшего флагмана князя Ухтомского. А буксиры тем временем, суетясь и издавая резкие свистки, разворачивают на створы «Севастополя»…

Вот «Силач» ловко поддернул замешкавшийся было возле артиллерийской пристани «Петропавловск»… Вот аккуратно и неторопливо, но сама, без буксирной подмоги, прошла «Полтава», и… всё. Семь артурских броненосцев монолитной колонной удалялись навстречу восходящему солнцу.

* * *

Все предыдущие недели, когда эскадра была заблокирована лежащим в проходе «Фусо», выходы на траление совершались меньшими силами, но даже такая мера позволяла вице-адмиралу Макарову содержать в относительной чистоте от мин три фарватера.