– Ох, Флитвуд… вы помните, о чем я вам говорила?

– Пожалуйста. Больше я ни о чем не попрошу вас.

Я вложила письма в ее руки. Восковые печати краснели, как пятна крови.

– Когда в следующий раз Роджер собирался ехать в Ланкастер?

– Вероятно, через денек-другой. Вы хотите, чтобы я передала их ему?

– Нет-нет, ему лучше их не видеть. Мне нужно, чтобы в следующий раз вы поехали вместе с ним. Ну, я не знаю, допустим… можете сказать, что вам хочется сменить обстановку или походить по лавкам. Главное, поехать… а когда вы доберетесь туда, вам надо будет ухитриться посетить замок, но только одной. Меня там уже знают… Роджер говорил, что предупредит их, поэтому сама я не могу там появиться. Вам надо передать эти письма секретарю коронера Томаса Ковелла. Не отдавайте их никому другому – вручите их ему лично и попросите срочно передать по назначению. Если секретарь начнет задавать вопросы, воспользуйтесь именем Ричарда, скажите, что письма от него.

Кэтрин встревоженно нахмурилась.

– Я не понимаю…

– Умоляю вас, Кэтрин. Это дело жизни и смерти, иначе я не стала бы просить вас.

– А в них не содержится никакой клеветы или обмана? Ничего, что может опорочить репутацию моего мужа? Почему ему нельзя рассказать о них?

– Он просто не позволит доставить их по назначению. Прошу, сделайте это ради меня, если не хотите потом винить себя за то, что я умру во время родов.

Мы долго смотрели друг на друга, и вдруг в ее глазах затеплился дерзкий огонек, намекавший на зарождение в Кэтрин своевольной, непокорной мысли, явно не по отношению к моей просьбе. На ее задумчивом лице отразился процесс, подобный знакомству со вкусом нового блюда, она попробовала его, оценила и, видимо, решила, что оно вполне съедобно.

– Хорошо, я сделаю это, – кивнув, сказала она.

Мне хотелось расцеловать ее, и я едва не бросилась ей на шею, однако сдержалась и ограничилась рукопожатием. Она взяла письма и спрятала их в складках юбок.

– Благодарю вас тысячу раз! – воскликнула я.

– Полагаю, Роджер вернется из Йоркшира завтра, если казнь не отложат.

– Какую казнь?

– Вы не слышали? Судьи сочли, что та бывшая служанка, Дженнет Престон, виновна в убийстве отца Томаса Листера. Сегодня ее должны повесить.

* * *

Следующие несколько дней я посвятила исполнению своей старой роли, слонялась по дому маленьким готорпским призраком, ожидая возле многочисленных окон приезда Ричарда. Увидев, как он идет от конюшни, я понаблюдала немного за его беспечным самодовольством и резвостью после путешествия в Престон. Казалось, ничто не могло встревожить его душу, он с беспечной легкостью скользил по жизни. Я пошла в прихожую, чтобы встретить его. Он явно удивился, когда я открыла ему дверь, и чуть помедлил, оценивая выражение моего лица.

– Что-то случилось?

– Может, зайдете в дом?

– Вы не… у вас не…

– Нет, ничего подобного, ребенок жив и здоров.

Он вздохнул с облегчением и, снимая перчатки, поднялся по ступеням и отдал мне свой плащ. Я провела его в гостиную и закрыла дверь. Лениво дремавший под окном Пак нехотя поднялся и приветствовал Ричарда, облизав ему руки своим большим языком.

– Помните, на днях, когда Роджер обедал у нас, он говорил об Элтаме и Бромли, судьях Суда королевской скамьи на грядущих ассизах?

– Ну да, – с утомленным видом ответил он.

– Я пригласила их отобедать в Готорпе.

За время молчаливой паузы Пак успел добрести обратно до своего теплого местечка, а ребенок, устраиваясь поудобнее, покрутился в моем животе, и я мягко погладила его.

– Вы пригласили их на обед сюда? В этот дом? – Я кивнула, спокойно выдержав пристальный взгляд Ричарда. – И чего ради?

– Ради ознакомления с положением ведьм из Пендла.

Ричард даже не удивился, лишь спокойно произнес:

– Флитвуд, вы чертовски осложняете себе жизнь. И не только себе, нам обоим.

– Сложности не у меня или у нас. А у Алисы, ведь она вовсе не убивала никакого ребенка.

– Это будут решать присяжные, а не вы и не Роджер.

– Роджер решил за всех! – возмущенно крикнула я. – Он сам уже все решил!

– Умерьте свой пыл!

Ричард принялся ходить взад-вперед, стрелы его ярости, казалось, разлетались по всему залу. На щеках моих вспыхнули красные пятна, я так разозлилась, что кровь, видимо, бросилась мне в голову. На ощупь найдя кресло, я медленно опустилась в него. Скуля и повизгивая, Пак подбежал ко мне и попытался добраться до моих рук. Положив дрожащую ладонь ему на голову, я закрыла лицо другой рукой.

– Когда они приедут?

– На следующей неделе, после прибытия в Ланкастер.

– И Роджер в курсе?

– Нет.

Вцепившись пальцами в спинку кресла, он удрученно покачал головой.

– Вы выставляете на посмешище имя Шаттлвортов. Слишком долго я позволял вам разъезжать повсюду, вы вели себя как ребенок, и вот результат.

– Это я-то выставляю на посмешище нашу семью? А не вы ли живете на две семьи!

– Черт побери, Флитвуд, я думал, мы покончили с этим. Множество мужчин имеют любовниц; в этом нет ничего особенного.

– Значит, мы вписываемся в общие традиции? И подобное предательство никто не осуждает. А я всего лишь стараюсь помочь невинной женщине… что же в этом плохого?

Ричард вновь принялся вышагивать мимо окон, пересекая по пути лучи дневного света, полные легких пылинок, то освещаясь ими, то уходя в сумрак; свет сменялся мраком.

– Почему вам надо постоянно подрывать авторитет вашего собственного мужа? Вы понимаете, как ваши действия сказываются на мне? И все это из-за какой-то едва знакомой вам местной прислуги. Разве она достойна вашего внимания? Вы знакомы с ней всего несколько месяцев. Почему вам взбрело в голову выставлять себя, нас на посмешище из-за женщины, всего лишь собравшей для вас какие-то травы?

– Если вы еще этого не поняли, то не поймете никогда: Алиса ни в чем не виновата. Но, кроме меня, этому никто не верит! Никто не хочет помочь! Ричард, мне нужна ваша помощь. Кого вы предпочтете… вашу жену или вашего друга?

– Роджер и ваш друг тоже!

– Я не могу дружить с этим человеком, узнав, что он сделал, и вам не советую.

– Как вы можете говорить такое? Ведь Роджер относится к нам почти как отец. Он заботился о нас и частенько помогал нам. Он считает, что у меня есть все возможности стать шерифом. Даже полагает, что однажды увидит меня в парламенте. Флитвуд, он же верит в меня, как никто еще не верил.

– Вам стоило бы увидеть тюрьму, где он держит их, тогда вряд ли вы сохранили бы о нем столь высокое мнение. Там просто настоящий ад – темное и сырое подземелье, где люди заперты и лишены света, спят в собственных испражнениях и блевотине вместе с крысами и черт знает еще с кем. Одна из них уже умерла! Да есть ли у вас сердце? Или у вас дырка в груди в том месте, где оно было? Куда исчез тот мужчина, с которым я венчалась?