— Молодец, — прошелестела Пра, — а теперь представь результат заклинания. Что произойдет, если ты активируешь звезду.

Магия плавно текла по каналам, касалась меня изнутри, покалывая под кожей. Энергия собиралась едва заметно, но заполняла звезду. Время шло, из гостиной не доносилось ни звука, все улеглись спать. Я почти перестала чувствовать тело, впадая в странное плывущее состояние.

И пришла в себя, только когда услышала подозрительный скрип. Ставня дернулась, выламывая запор.

Произошло это… слишком легко, ненормально быстро. Я сразу вспомнила «ложного» столяра, который пробежался по нашим спальням и сломал Анифе задвижку на окне. Значит, мне тоже сломали, но, похоже, более незаметно.

Медленно открывая глаза, я мерно дышала, даже не пытаясь подняться. Прерывать вживление заклинания нельзя. Оставалось только ждать и слушать, как кто-то влезает ко мне в комнату.

Штора сдвинулась, и тусклый свет Мару осветил приземистую фигуру неизвестного мужчины в сюртуке слуги Детского Дворца. Простой бежевый верх, почти без вышивки, кружевное жабо. Все светлое и оттого хорошо заметное на фоне темного неба.

Незваный гость осторожно прикрыл окно. Вдох-выдох. Мои занемевшие пальцы с трудом распрямились. Привет, незнакомец, если ты немного задержишься, мы сможем познакомиться.

Тик-так. Двигался мужчина очень осторожно. Если бы я спала, то вряд ли бы проснулась. Он очень медленно достал из кармана плошку, поставил на подоконник и что-то в нее положил. Затем обернул вокруг рта и носа шарф и — поджег содержимое плошки слабым огоньком из пальца. Ого, какое-никакое, а заклинание. Такие слуги — таланты из народа очень ценились.

По комнате поплыл сладкий и… очень знакомый запах. Ухош или в просторечии — ухошка, трава, которую используют как сонное благовоние. Обращаться с ней следует осторожно, если оставить на слишком долгое время, то можно и не пробудиться. Сильное средство, даже чрезмерно, поэтому покупают его с осторожностью. Рассказывают, что одно время им травили. Надоела злая жена? Замучил постылый муж? Почему бы не зажечь немного травы для крепкого сна и «забыть» до утра?

Но прекратилось это поветрие довольно быстро из-за того, что от долгого вдыхания ухошки синеют губы и крылья носа. И доктора легко определяли искусственную, подстроенную смерть.

В общем, осталась ухош-трава только для больных, за которыми могла присмотреть сиделка. А еще ей пользовались ленивые няньки, рискующие жизнью ребенка ради свободного вечера.

Родители несчастных чад эти хитрости быстро пресекали. Если, конечно, дите было под серьезным приглядом. Вот только… меня маленькую никто не проверял на легкую синеву губ. И несколько лет, еще младенцем, ленивая сиделка подтравливала меня, пока это не заметил Гектор и не забрал меня под свое крыло.

Через годы я пронесла нелюбовь к засыпанию, какой-то интуитивный страх… А вдобавок — совершенную нечувствительность к этой дряни. Хоть дымы рядом запускай, у меня только настроение испортится.

Но непрошеный гость об этом не знал, он старательно, почти невесомо ступая, отошел от подоконника подальше к стене. И выжидал не меньше минуты, в уверенности, что я погружаюсь в глубокое непроглядное забытье. Если минут через двадцать он уйдет вместе с ухошкой, ее запах и воздействие выветрится до утра, бесследно. Н-да. Столичная преступность меня впечатляет, не то, что мелкие воришки в нашем захолустье, пиком карьеры считающие угон коровы.

Я все это время лежала, не двигаясь и почти не дыша, вместе со стуком своего сердца отсчитывая капли магии, заполнявшие звезду. Пра тоже дальновидно молчала, позволяя мне самой приять решение.

Зато «гость» решил, что дело сделано и ускорился. Первым делом он бросился к шкафу и, уже не беспокоясь о шуме, резво распахнул обе створки. Засунул обе руки на полупустые полки и принялся разминать там полотенца и простыни.

«Придется снова все отправить в стирку» — мелькнула у меня мысль.

— Ну и где ее сумка? — пробурчал под нос осмелевший незнакомец. И отправился в сторону моего комода. Где лежало нижнее белье. Он шел, а я лихорадочно искала варианты, которые могли бы хоть как-то его задержать, пока я не завершу приживление заклинания. По ощущениям оставалось совсем ничего, но если за это время он успеет перещупать личные вещи, я скорее захочу их выкинуть, а не перестирать…

— О-о, — тихо вздохнула я и закрыла глаза, изображая глубокий сон. — Ах, не хочу…

Вор замер, перестав дышать, а самое главное — остановившись! Но довольно быстро сообразил, что я не пошевелилась, лежу себе пластом, как и следует по ухошкой. А сон… бывает.

— Какой сладкий кусочек, — раздался тихий мечтательный шепот. — А… никто не узнает…

Это он о чем? И почему идет к моей кровати? Каждый едва слышный шаг набатом отзывался в моей голове.

Внезапно одеяло начало сползать, и по коже, сквозь тонкую ночную рубашку, мазнуло сквозняком. Но я уже не переживала, потому что звезда полыхнула приятным жаром, сообщая о наполнении. Все. Слава Ракхоту. Попался.

Я с трудом сдержала вздох облегчения, практически закаменев, замерев в ожидании. Поэтому не дернулась, когда на плечо легла чужая, неприятно холодная ладонь и… попыталась двинуться ниже. Он что… трогать меня решил, извращенец?!

Я открыла глаза и твердо перехватила его руку.

— Тш-ш. Это всего лишь сон, крошка, — торопливо забормотал мужчина. И задергался, пытаясь вырваться. — Засыпай, будь паинькой.

— Вали его! — мгновенно заорала Пра, сообразившая, что ситуация изменилась и я начала действовать. — Это ж где видано!? Ночью, в девичью спальню! Невесть кто! Без приглашения!

Незнакомец, не поняв откуда доносится голос, решил, что это я несу бред от страха. И принялся то ли уговаривать, то ли запугивать:

— Все-все, лэра! Отпусти руку, и я уйду. Кому говорят… Дура! Я случайно зашел…

— Нельзя оскорблять дас Хельвин, — холодно сообщила я… впечатывая кулак в солнечное сплетение незнакомца. Он жалобно хекнул и сложился, падая на колени у кровати. — А теперь расскажи, как ты по ошибке проник через окно?

Встала на пол и, пока он хрипел, судорожно пытаясь сделать вдох, сняла с подставки пеньюар и надела на ночную сорочку. Служанки постоянно вешали рядом с кроватью эту красивость, но уже привыкли потом находить ее нетронутой, потому что утром я сразу собираюсь на тренировку, а не мечтательно расхаживаю по комнате. А тут, надо же, внезапно пригодилась.

Повалив стонущего животом на ковер, я присела сверху, упершись вору коленом в поясницу.

— Сейчас вызову стражу и обвиню тебя в покушении на честь лэры рода дас Хельвин. Сам понимаешь, это почти верная смерть.

— Помилуйте! — прохрипел он.

— Да с чего? Ты умышленно прокрался в мою спальню. Или сможешь доказать, что нечаянно проходил мимо второго этажа? Нет? Вот и я так думаю. Добавим к обвинениям и ухош-траву с подоконника. Не твоя? Странно. Уверена, что пыльца от нее обязательно найдется в твоем кармане, она легко опадает мелкой трухой и задерживается в швах… Что получаем в итоге? Ты не только вор и насильник, но еще и убийца!