Родственно-династическая политика в кругу старинных семей составляет и потом особенность цезарианства. Август продолжал близкие отношения с Кальпурниями Пизонами, породнился с Клавдиями Марцеллами и Клавдиями Неронами, а его преемники – с Домициями Агенобарбами. Между несколькими влиятельными principes получалась как бы круговая порука; они заключали браки в своей архивысокой среде наподобие европейских коронованных особ Нового времени, замыкались от обыкновенных смертных и соединяли вместе несколько очень крупных состояний, застраховывали этим свое материальное положение.

Так образовался в Риме союз претендентов. Каждый из них располагал между сенаторами магистратами и в качестве легатов по особым делам немалым числом клиентов и сторонников, которых старался продвинуть на видные места. Помпей выдвигал генералов Восточной войны, Афрания и Габиния, Цезарь – демагогов Лабиена и Клодия, Красс – двух своих сыновей и т. д. Создался тесный политический трест, поднимавшийся над республиканскими учреждениями.

Кто были противники триумвирата и как реагировали они на союз? Организованной консервативной партии в собственном смысле в это время незаметно. В сенате имелись группы лиц, так или иначе не расположенных к союзу или к отдельным триумвирам: Лукулл, непримиримый враг Помпея с тех пор, как должен был уступить ему Восточную войну. Цицерон, pater patriae 63 г. спаситель общества, устроитель concordiae ordinum, претендовавший сам на первую роль. Архибогатый Домиций Агенобарб из рода, блиставшего во второй половине II в. вместе с Металлами, которые теперь уже не представляли фамильно-политического единства. Порций Катон, непримиримый республиканец и принципиальный защитник неподвижности конституции. Бибул из другой линии вельможных Кальпурниев, муж сестры Катона, как будто поставивший себе непременной целью оппонировать Цезарю по всему протяжению его политической карьеры, его коллега в эдильстве, преторстве и консульстве. Два Скрибония Куриона, отец и сын, оба талантливые публицисты. Старинный род Марцеллов, гордившийся своим предком, соперником Ганнибала, очень преданный республике, как это показали консулы 56-го, 51-го и 50 гг., Лентул Марцеллин, Марк и Кай Марцеллы, очень решительные, задорные, но малоспособные люди. Очень трудно заметить в этом высокоаристократическом кругу определенную программу; по-видимому, им не приходило в голову попытаться организовать Италию, войти в соглашения с муниципиями полуострова. Но они располагали литературными силами, враждебными династам: на стороне республики был Катулл, преследовавший потом «императора единственного» (Цезаря) своими эпиграммами, и Варрон, написавший в начал Цезарева консульства памфлет под заглавием «чудовище о трех головах». Оба они принадлежали к литературному кружку, который соединял, кроме того, Цицерона, обоих Курионов, а также Кальва и Фурия Бибакула, двух писателях, которые вместе с Катуллом представляли оппозицию италийских муниципий.

Но этого было мало для успешного сопротивления династам. Их противники не умели выставить ни программы, ни даже определенной тактики. В последних столкновениях республики с надвигающейся монархией нас поражает некая упрямая беспомощность консерваторов, способных искать защиты в какой-нибудь конституционной формальности в то время, как противоположная партия, не стесняясь подкапывалась под основы политического порядка. В этом смысле характерно поведение консула 59 г. Бибула, которого консерваторы выставили противником Цезарю, тогда как Цезарь встретил в сенате сопротивление своему аграрному закону, он решил не созывать более сената и проводить законодательные меры исключительно через народное собрание. Коллега Бибул попытался однажды явиться со своим протестом в среду организованного Цезарем вооруженного плебисцита на форуме, но был сброшен с трибун, причем разломали и знаки его достоинства, розги ликторов. Бибул после этого отказался от всякого сопротивления даже фактически сложил свой авторитет: он объявил всю оставшуюся часть года праздниками, т. е. днями, не допускающими деловых дебатов, и успокоился на этом; ему сообщили о состоявшихся решениях комиций. Он ограничился ссылкой на их незаконность с формально-религиозной точки зрения; по собственному признанию, он принимался «наблюдать небо, как только Цезарь созывал народ». В то же самое время Бибул не решался собирать сенат для протеста против Цезаревых плебисцитов. Конституционный обычай требовал обоюдного согласия консулов на созыв сената; но тактика Цезаря именно состояла в том, чтобы обходиться без сената; и Бибул, упираясь опять в формальность, счел себя свободным от дальнейших протестов, в течение остальной части года заседаний сената не было, но консервативные сенаторы сходились на частные совещания в доме Бибула.

Каковы были отношения общественных классов в консульство Цезаря, и на чем основывается его успех в то время, когда он еще не располагал армией? В 60-х годах денежный капитал римского всадничества шел от успеха к успеху. Но аграрно-финансовый проект Рулла и движение катилинариев грозили вырвать из их рук большую часть колониальных богатств. Это заставило компании, державшие в руках финансовое управление, искать союза с крупными землевладельцами, сидевшими в высшем правительственном совете; в результате получилась знаменитая concordia ordinum, устроением которой так гордился Цицерон. Была ли речь о каких-либо новых финансовых уступках всадникам, когда они отдавали в распоряжение сената свою корпоративную организацию и прислали консулу гвардию своей молодежи, мы не знаем. Но очень скоро требования откупщиков обнаружились, грозя опрокинуть только что устроенный картель консервативных групп. Всадники настаивали на крупной скидке с откупной суммы, которую они обязаны были вносить по финансовому управлению азиатских провинций, частью вновь завоеванных Помпеем, частью закрепленных его походами. Сам завоеватель, всем обязанный откупщикам, в свое время продвинутый ими на свой чрезвычайный пост, не был теперь расположен к уступкам денежному капиталу; он привык неограниченно распоряжаться в восточных областях, фиксировал взносы их и организовал финансовое управление; он, вероятно, считал свою долю в пополнении римской казны восточными богатствами достаточно крупной, чтобы поставить правительство в более независимое положение относительно всадников.

Иначе взглянул на дело Цезарь, которому и для выбора в консулы, и для получения наместничества в высшей степени важен был союз с откупщиками. Он обещал и заставил сенат принять потребованную ими скидку в размере трети всей откупной суммы. Очень правдоподобно, что благодарные публиканы вознаградили самого Цезаря и его сторонников акциями своих восточных финансовых предприятий. Цицерон называет потом partes, акции, полученные в это время цезарианцем Ватинием, carissimas, т. е. поднявшимися до высшей цены: это повышение, по всей вероятности, находилось в прямой связи с большим успехом, одержанным публиканами в 59 году. С понижением главного расхода, они могли выдавать участникам операций более значительные дивиденды, а отсюда поднималась и цена partes.

С другой стороны, средства публиканов нужны были Цезарю для того, чтобы оплачивать организацию плебисцитов в течении своего консульства. В комициях, созывавшихся Цезарем в 59 г., господствовало полное единодушие, какого никогда раньше не бывало в народных собраниях; причем любопытно также, что городское плебейство без возражений голосовало за аграрный закон, весьма похожий на тот, который предлагал и взял обратно четыре года тому назад Сервилий Рулл. Это единодушие станет более понятным, если обратить внимание на одну подробность: среди голосующих было много вооруженных. Цезарианские голосования не были свободными: они происходили под сильным давлением известного рода террора, может быть, даже предварительно руководители устраивали нужный им состав собрания, загораживая доступ менее надежным в их глазах элементам. В следующем году организация сделала еще шаг вперед или, по крайней мере, она обнаружила свои приемы: Клодиевы вооруженные дружины, античный Tammanyhall, по выражению новейшего историка, господствовали на форуме и на улицах и делали невозможной правильную политическую жизнь: эта римская команда Цезаря, продолжавшая демагогию его консульства, между тем как он сам воевал на далекой окраине, стоила ему немалых денег. В начале Галльской войны Цезарь не мог достать много золота из своей провинции; лишь позднее добрался он до ее сокровищ. Оставались все те же римские кредиторы, давнишним клиентом которых состоял Цезарь. С большим основанием можно сказать, что и тот формальный демократизм, который выражался в цезарианских плебисцитах, и то кулачное право, которое систематизировали цезарианцы, было оплачено капиталами римских откупщиков. Они дали, по-видимому, и главный материал для вооруженных дружин в лице многочисленных рабов, служивших в канцеляриях и отделениях их торговых и денежных предприятий.