1. Может ли пациент понять и запомнить информацию?

2. Может ли он/она оценить соотношение пользы и риска?

3. Может ли он/она принять рациональное решение?

Если ответы отрицательные, то родственники, близкие друзья и лица, долгое время осуществляющие уход за человеком, могут помочь в принятии решения или даже принять его. Естественно, необходимо, чтобы они не выигрывали в финансовом отношении от смерти больного и были способны адекватно и рационально подойти к принятию решения.

Настоятельница одного хорошо знакомого мне монастыря рассказывала, что сестра К. перенесла тяжелое кровоизлияние в мозг и была доставлена в местную больницу, где кровотечение продолжилось. Когда моя собеседница приехала в больницу, персонал уже уложил сестру К. на каталку и собирался транспортировать ее в нейрохирургическое отделение городской больницы в нескольких милях езды. Настоятельница когда-то была опытной медсестрой и акушеркой, и она сразу поняла, что К. умирает, поэтому сказала больничной сестре:

– Дорогая, ведь она уже не поправится. Разве это необходимо? Неужели вы не можете уложить ее обратно в постель и дать ей умереть спокойно и с достоинством? Я с ней посижу.

Так они и сделали. Сестра К. умерла мирно, под звук тихой молитвы, через несколько часов.

Готовя эту книгу, я, в частности, побывала в архиве Королевского колледжа сестринского дела в Эдинбурге. Сотрудница архива рассказала мне, что ее сестра обучалась в Дублине в то время, когда монахини управляли многими больницами. По ее словам, монахини всегда знали, когда кто-то оказывался при смерти. Они не боялись смерти и знали, что с ней делать. И тогда же в Эдинбурге я поговорила с несколькими медсестрами и сиделками. Медсестра из кардиологии сказала: «Смерть в больнице – это насилие», и остальные согласились с ней.

Увы, мы действительно не знаем, что делать. Глупо и несправедливо во всем обвинять медиков. Речь идет о коллективной ответственности. Мы утратили идеал благоговения перед смертью и вместо этого поверили в науку и технику. И получилось так, что естественное и мирное завершение жизни превратилось в насилие[23].

Беатрис – моя давняя подруга. Они с мужем фермеры. Я позвонила ей, чтобы заказать мясо на выходные, и она сообщила, что сейчас у семьи плохая полоса:

– Мама умерла девять дней назад. Ей было семьдесят, и у нее случился инфаркт. Первый инфаркт был двенадцать лет назад, когда ей было всего пятьдесят семь, но тогда она поправилась и даже, в общем, расслабилась. Она знала, что сердечная стенка истончилась, но чувствовала себя нормально.

Моя сестра Келли пошла к ней домой, чтобы вместе поехать за покупками, и нашла ее в кресле – мертвой. Келли набрала 999. Ей ответил голос, который приказал ей положить маму на пол и начать реанимацию, нажимая на грудину, чтобы перезапустить сердце. Келли повиновалась. И тут она услышала треск из грудной клетки – она говорит, что никогда не забудет этот треск. Очень быстро появились двое мужчин, срезали с мамы ночную рубашку и принялись за работу. Келли позвонила мне, и через двадцать минут я была на месте. Как только я вошла, то увидела, что мама мертва: на ферме я все время вижу смерть, тут не могло быть никакой ошибки. Мужчины продолжали действовать, и я умоляла их:

«Прекратите. Разве вы не видите, что она мертва?»

«Мы должны продолжать. Пока рано останавливаться».

«Вы же понимаете, что ничего хорошего не будет, даже если вы сможете вернуть ее к жизни. Уже сейчас ее мозг мертв».

Но они продолжали, пока не приехала скорая и за дело не взялись фельдшеры.

Это было ужасно. Бедная моя сестра – она в таком шоке, все время говорит, что не может выбросить этот треск из головы. Даже не знаю, когда она успокоится.

Беатрис говорила быстро, слова вылетали сами собой. Затем она прервалась и потом заговорила более медленно и задумчиво:

– Беда в том, что мы никогда не обсуждали это. Никогда не спрашивали маму, что нам делать, если у нее снова случится инфаркт. Мы все знали, что это возможно, – если честно, знали, что это более чем вероятно после того, первого. Но та история была двенадцать лет назад, и мы о ней мало вспоминали. Мы должны были обсудить это. Я думаю, что все должны. Она была бы избавлена от всего этого ужаса. Не хочется даже думать о том, что переживает моя бедная сестра. Конечно, она винит себя, но это не ее вина. Я уверена, что такие вещи обязательно надо обсуждать.

Через пару месяцев мне удалось поговорить с Келли. Я предлагала ей пообщаться и раньше, но, видимо, тогда переживания были слишком свежими, и она не хотела о них рассказывать. Однако потом, съездив отдохнуть, она почувствовала, что готова вспомнить и описать события того рокового утра.

Келли подтвердила слова Беатрис: она приехала, чтобы отвезти мать за покупками, и нашла ее мертвой в кресле.

– Она сидела совершенно тихо и неподвижно, она была мертва, невозможно было ошибиться. И думаю, что мертва уже довольно долго, потому что она была в ночной рубашке, а обычно, когда мы раз в неделю собирались в магазин, она уже была готова к девяти утра и ждала меня. А тут была уже половина одиннадцатого, и она не переоделась, так что, думаю, смерть наступила до девяти.

Келли говорила совсем тихо, ее голос несколько раз прерывался, но она продолжала:

– Я не знала, что делать, и, наверное, из-за шока впала в панику. Первой мыслью было: «Надо же позвать на помощь!» И я позвонила 999. Человек на том конце провода сказал мне, что едет бригада скорой помощи, а до их приезда я должна сама начать массаж сердца. Я ему: «Слишком поздно, она уже посинела». А он: «Нет, вы должны». Я повторила: «Совсем уже поздно, она правда умерла». – «Надо. Положите маму на пол и делайте как я говорю. Я буду с вами на связи, пока они не приедут». Я попыталась поднять маму, это было очень трудно, но он снова сказал: «Вы обязаны спустить ее с кресла на пол». И в конце концов я ее просто стянула вниз. Ужас, что мне пришлось сделать!

Я мягко спросила ее:

– Но зачем вы это делали? Вы не обязаны слушаться голоса по телефону…

– Конечно. Но я ничего не соображала от шока. Не знаю… – ее голос затих. Затем она продолжила: – Потом он сказал: «Сильно надавливайте на ее грудную клетку, ритмично, примерно два раза в секунду. Я буду считать. Начинайте сейчас – раз-два, раз-два». Я так и сделала… и затем услышала этот треск – ее ребер.

Она надолго замолчала. Я тоже не знала, что сказать, – кажется, я пробормотала «бедная» или что-то в этом роде. В конце концов она смогла продолжить:

– Приехали двое мужчин. Они засунули трубку ей в гортань и закачали воздух, а может, это был кислород. Они разрезали ее ночную рубашку, подсоединили маму к аппарату и включили его. Это было так невыносимо, когда она лежала на полу, – она всегда была такой стеснительной, а тут она была ничем не прикрыта, и двое мужчин прямо над ней. Я попыталась прикрыть хотя бы низ, это было глупо, правда, но я все время думала, в каком она была бы ужасе, если бы знала.