– Да ни на что особенно, – ответил он, смерив меня взглядом. – Там, откуда я родом, так с дамами не разговаривают.

– Вот и убирайся туда, откуда ты родом, черт побери! – прорычал я и пошел прочь.

Старика нигде не было видно, и мне это совсем не нравилось.

С запада появилась машина «скорой помощи». Она остановилась рядом, и водитель крикнул:

– Дорога до Паскагулы свободна?

Река Паскагула в тридцати милях к востоку от места посадки считалась янтарной зоной: одноименный городок на восточном берегу в устье реки был в зеленой зоне, но в шестидесяти – семидесяти милях к западу по этой же дороге находился Новый Орлеан, город с самой высокой концентрацией паразитов южнее Сент-Луиса. Враги прибывали оттуда, а наша ближайшая база была в Мобиле.

– Не знаю, не слышал, – ответил я.

Он закусил зубами костяшку пальца.

– А, ладно. Один раз получилось – может, и второй раз повезет.

Турбины взвыли, и он унесся прочь. Я продолжал высматривать Старика.

Хотя на земле сражение переместилось прочь от тарелки, в воздухе бой продолжался прямо у нас над головой. Я смотрел на дымные росчерки в небе, пытаясь понять, кто есть кто и как они сами это определяют. Над нами пронеслась большая транспортная машина, резко затормозила, спалив реактивные ускорители, и оттуда посыпались десантники. Издалека я не мог разглядеть, есть у них слизни или нет. По крайней мере, транспорт появился с востока, хотя это ничего не доказывало.

Потом я заметил Старика. Тот разговаривал с командиром десантников. Я подошел и вмешался в разговор:

– Босс, по-моему, пора давать ходу. Сюда еще минут десять назад должны были сбросить атомную бомбу.

– Не беспокойтесь, – сказал командир. – Концентрация паразитов здесь настолько мала, что не заслуживает даже игрушечной бомбы.

Я уже хотел спросить, откуда он знает, что слизнякам есть дело до его расчетов, но вмешался Старик:

– Он прав, сынок.

Затем взял меня за локоть, отвел к машине и добавил:

– Он прав, но совершенно по другой причине.

– В смысле?

– Мы же не бомбим города, которые они захватили. Вот и слизняки не станут бомбить этот район; корабль нужен им целым и невредимым. А теперь возвращайся к Мэри и помни: собаки и посторонние мужчины.

Я заткнулся, хотя он меня совсем не убедил. Каждую секунду я ждал, что от нас вот-вот останутся только щелчки в счетчике Гейгера. Слизняки всегда сражались с полным пренебрежением к личной опасности, возможно, потому, что не были отдельными личностями. С чего тогда они будут осторожничать с одним из своих кораблей? Может быть, им гораздо важнее, чтобы тарелка не попала в наши руки.

Мы едва успели дойти до машины и переброситься парой слов с Мэри, как снова, весь в мыле, примчался тот молокосос. Он отдышался и откозырял Старику:

– Командир распорядился оказывать вам всяческое содействие, сэр. Вы вправе делать все, что захотите.

Судя по тому, как изменилось его отношение к нам, можно было подумать, что вместо ответной радиограммы они получили пылающие письмена от самого Господа Бога.

– Благодарю вас, сэр, – ответил Старик снисходительно. – Мы хотели всего лишь осмотреть захваченный корабль.

– Да, сэр. Прошу за мной, сэр.

Но вместо этого он пошел рядом с нами и поначалу никак не мог решить, кого ему нужно сопровождать, Старика или Мэри. Мэри победила. Я шел сзади, обшаривая глазами местность и стараясь не думать об этом мальчишке. Места на побережье – если это не ухоженные сады – совсем дикие, практически джунгли. Летающая тарелка плюхнулась как раз в такую чащу, а Старик вел напрямик.

– Осторожнее, сэр. Смотрите под ноги, – предупредил юнец.

– Слизняки? – спросил я.

Он покачал головой:

– Кобры.

Сейчас ядовитые змеи волновали меня не больше, чем обычные пчелы, но я прислушался к его предупреждению и смотрел на землю, когда случилась новая неожиданность.

Я услышал крик, вскинул голову, и – помоги нам Бог – прямо на нас несся бенгальский тигр.

Мэри, видимо, выстрелила первой. Я – одновременно с молодым офицером, может быть даже чуть раньше. Я почти уверен, что раньше. Старик выстрелил последним.

Четыре луча располосовали зверя на столько кусков, что на ковер там уже ничего не осталось. Но, как ни странно, паразит на загривке тигра не пострадал, и я спалил его вторым выстрелом.

Молодой офицер посмотрел на тигра без малейшего удивления.

– Надо же! – сказал он. – Я думал, мы с ними со всеми разделались.

– Что ты имеешь в виду?

– Один из первых транспортов, что они сюда направили. Настоящий Ноев ковчег. В кого мы только не стреляли – от горилл до белых медведей. На тебя никогда не бросался индийский буйвол?

– Нет, и что-то не хочется.

– На самом деле собаки похуже будут. На мой взгляд, эти твари все-таки плохо соображают. – Он равнодушно кивнул на слизняка, вид которого вновь вызвал у меня тошноту.

Мы быстро миновали заросли и добрались до корабля титанцев – отчего мне совсем не стало спокойнее, хотя ничего пугающего в самом корабле не было. В его внешнем облике, я имею в виду.

Другое дело, что корабль выглядел не так. Явно искусственный объект, но и без всяких подсказок было ясно, что сделан он не людьми. Почему? Не знаю, как точнее передать. Поверхность – сплошное темное зеркало, и на нем ни царапины, вообще ни единой отметины. Как его собирали – непонятно. Сплошная гладкая поверхность, и все.

Я даже не мог сказать, из чего он сделан. Металл? По идее, да, должен быть металл. Но что это на самом деле? Далее, поверхность космического корабля только-только с орбиты может быть или безумно холодной, или обжигающе-горячей от прохождения через атмосферу. Я дотронулся до нее рукой и ничего не почувствовал, ни холода, ни жара – вообще ничего. И не надо мне говорить, что совершенно случайно его температура оказалась ровно тридцать шесть и шесть. А потом я сообразил еще одно: корабль таких размеров, садящийся на высокой скорости, должен был спалить под собой по крайней мере акра два; здесь же ничего не выгорело, под кораблем остался пышный зеленый кустарник.

Мы поднялись к «грибу» в центре тарелки – к шлюзу, если я правильно понял его назначение. Одним краем «гриб» зажал «болотную черепаху». Танковую броню смяло, будто картонную коробку. А ведь эти «черепахи» могут погружаться на глубину до пятисот футов, так что, сами понимаете, они очень прочные.

Шляпка «гриба» смяла ее, но шлюз все-таки не закрылся. Хотя на металле – или что это там за материал, из которого паразиты делают свои корабли, – все равно не осталось ни следа.

Старик повернулся ко мне: