– Что с тобой происходит? – спрашивает она, пристально глядя на меня, как только я выпрямляюсь.

Я качаю головой, вытирая губы носовым платком, который достала из сумки. Во рту я чувствую едкий привкус.

– Сейчас не время.

Впрочем, долго я не смогу скрывать свое положение.

Беатрис не настаивает, но в глазах у нее читается вопрос. Я замечаю, что ярко-красная помада на ее губах размазана. Мне становится страшно.

– Что там произошло?

Она качает головой, закрыв глаза.

– Я в порядке. Сейчас не время.

Я обнимаю ее.

– Что же нам теперь делать? – спрашиваю я.

– Мы пойдем домой и будем ждать.

Взявшись за руки, мы удаляемся от крепости. У меня дрожат ноги. Позади нас раздаются выстрелы – один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь.

Я считаю их, а слезы текут по моим щекам.

Впервые в жизни я испытываю настоящую ненависть. Она полностью заполняет меня, уничтожая все на своем пути. А потом она исчезает, и ее место занимают новые эмоции, с которыми я не в состоянии справиться.

Есть десятки способов предать свою страну – нарушенные обещания, проваленная политика, расстрелы. Но самое страшное – это предательство молчанием. Когда мы терпели выходки Батисты, нам казалось, что мы поступаем мудро. Мы думали, что, поддаваясь власти, мы играем в долгую игру, которая позволит нам сохранить наши роскошные дома, членство в яхт-клубе и вечеринки с шампанским. Мы думали, что унижения, которым он подвергал простых людей, нас не коснутся.

Я говорила себе, что быть Пересом значит больше, чем быть кубинкой, что моя фамилия возлагает на меня огромную ответственность и я должна делать то, что от меня ожидают, должна соответствовать чаяниям моих родителей. И это гораздо важнее, чем бороться за то, во что я верю, или выступать против тирании Батисты.

Все это время мы только и делали, что притворялись. Созданный нами «рай» оказался всего лишь сомнительной сделкой с дьяволом, в то время как земля под нами тряслась и разламывалась, разрушая мир, каким мы его знали.

Фидель показал нам цену нашего молчания. Мы слишком долго ждали в тишине, в то время как другие голоса говорили. Мы жили словно в мыльном пузыре, отгородившись от остального мира, и были слишком заняты нашей жизнью, чтобы вовремя осознать, что Куба изменилась, а мы остались выброшенными за борт.

Марисоль

В тот вечер, собираясь на ужин с Луисом, я мысленно считаю, сколько времени мы еще проведем с ним вместе. До моего отъезда остается всего три дня, и я хочу, чтобы сегодняшний вечер стал особенным и длился как можно дольше. Луис стучится в дверь как раз в тот момент, когда я уже надушилась и надела красное платье. Воздух наполнен ароматом моего парфюма.

Я открываю дверь и вижу улыбающегося Луиса с букетом подсолнухов в руке. Его взгляд скользит по моей фигуре.

От дома Родригесов мы пешком идем к Малекону, держась за руки. Когда мы подходим к кромке воды, Луис покупает две бутылки «Президенте». Мы садимся на каменный выступ, наши ноги болтаются над водой, а когда вода разбивается о скалу, мелкие брызги падают на мои голые икры.

Солнце садится, и все вокруг преображается. Местные жители выходят из своих ветхих домов, собираются на набережной, принеся с собой музыку и смех. Луис обнимает меня за плечи, притягивая ближе к себе, я утыкаюсь лицом в изгиб его шеи. Мои губы скользят по его коже, и я чувствую соленый привкус. Мои волосы развеваются на ветру.

– Я буду скучать по всему этому, – говорю я, отворачиваясь от него и глядя на море. Такое чувство, что я приехала сюда совсем недавно, а мне уже скоро уезжать. Я влетела в этот незнакомый для меня мир, и он изменил меня. Я больше не хочу писать о кубинских ресторанах и еде, я жажду писать о революциях, изгнании, потерях. Мне очень хочется написать о будущем Кубы. Я мечтаю вернуться.

После всего, что произошло, разве я смогу приехать в Майами и жить, как раньше?

Со вздохом Луис обнимает меня еще сильнее. Он ничего не говорит, да и что тут скажешь? Я надеюсь, что скоро смогу вернуться, надеюсь, что отношения между нашими странами будут улучшаться и ограничения будут сниматься. Хотя кто знает, что нас ждет? Мы всего лишь маленькая страна в мире, полном трагедий.

Я хочу узнать побольше о своем дедушке, хочу снова увидеть Анну, посетить те части острова, которые еще не успела увидеть. И конечно, хочу вернуться к Луису.

Он наклоняет мою голову к себе, сливаясь со мной в яростном поцелуе. Моя рука лежит на его груди, а пальцы сжимают ткань его рубашки.

У меня было достаточно мужчин, и мне хватает опыта, чтобы понять: наши отношения с Луисом другие. Мое сердце отдано без остатка. Никогда и ни к кому меня не тянуло так сильно. После первой встречи с Луисом у меня возникло ощущение, что я знаю его очень давно – будто мы созданы друг для друга.

Позади нас кто-то смеется и разговаривает, но все вокруг уходит на второй план. В моем мире есть только я и он.

Я люблю тебя.

Я не могу произнести вслух эти слова. Наши жизни с Луисом слишком разные, и как бы я ни пыталась, я не могу представить его частью моего мира. Точно так же я не могу представить себя живущей здесь. Как бы мне ни хотелось принадлежать этой стране, но мой дом не здесь. Это земля моей бабушки, отсюда мои корни, но я не чувствую связи с современной Кубой, как бы ни старалась. Все слишком изменилось. Здесь покоится прошлое моей семьи, эта земля не может быть моим настоящим.

И все же именно здесь моя бабушка хотела найти свое последнее пристанище. Здесь, в этой стране, которой отдала свое сердце. А может быть, она хотела вернуться к любимому мужчине? Или воспоминания бабушки о Кубе и о Пабло были настолько переплетены и неразрывно связаны, что слились воедино? Она влюбилась в Пабло здесь, на Малеконе. Слова, которые они шептали друг другу, разносились по этому воздуху, а их взгляды были устремлены на эту воду.

– О чем ты думаешь? – спрашивает Луис.

– О бабушке и о ее жизни здесь.

– У тебя осталось не так уж много времени, чтобы решить, где развеять ее прах.

– Я знаю.

Я смотрю на воду, солнце садится за линию горизонта.

– Я постоянно думаю о том, как сложилась бы ее жизнь, если бы он не погиб. Тогда у них был бы шанс жить вместе. Интересно, смогла бы революция разлучить их? Или они любили друг друга так сильно, что выстояли бы?

Луис подносит наши ладони к губам.

– Даже не знаю.

И я не знаю.

Мы идем по темным улицам Ведадо. Туристы уже вернулись в свои отели, а тротуары заполнены местными жителями. В этом районе, в отличие от туристических мест, нет тематических баров и государственных ресторанов, и кубинцы развлекают себя сами. Компании людей танцуют на тротуарах, дети, собравшись в кружки, играют в игры, и до нас доносится их звонкий смех.