которого, тот что был рядом шагнул в кустарники, осматривая всё вокруг. Скорее всего, тот второй отправился на перехват, но, не увидев никаких следов, предупредил об этом соплеменника, поэтому он на всякий случай и решил осмотреть режущие кустарники, чтобы найти девчонку, или хотя бы труп. Лайла стала перемещаться быстрее, до выхода отсюда оставалось чуть больше метра. Неожиданно для неё, дикарь не стал углубляться дальше, а поменял направление вдоль границы зарослей, направляясь прямо на неё. Шаг, ещё шаг, ещё шаг и вот он оказался в полуметре от неё, не смотря себе под ноги. Сейчас заметит. Делать было нечего. Взяв опору коленями на башмаки, она схватила одну из ходуль руками и потянула на себя, пытаясь оторвать её от земли. Варкахар нечеловечески рыкнул, сразу обратив внимание себе под ноги. Он попытался прицелиться из мушкета, но Лайла, поняв, что приподнять его не получится, стала просто раскачивать дикаря со стороны в сторону, не давая выстрелить. Он всё также рыча от злости, немного приподнял ходулю, чтобы стряхнуть девочку, чем она и воспользовалась. Лайла со всех сил дернула ходулю, лишившуюся опоры, себе за спину, чтобы ноги того разъехались, и чтобы он упал прямо в кустарник. Дикарь, опасаясь кустарников, подпрыгнул на второй ходуле, пытаясь вернуть опору другой, но сильно покосившись вперед, с грохотом упал на землю, там, где режущей растительности не было. Лайла, поняв, что он сейчас поднимется и теперь на покалеченных ногах ей точно не сбежать, резко встала с башмаков и прыжком вылетела из зарослей. Для прыжка пришлось вновь пожертвовать ступнями ног.

Она лежала на голой земле, ревя от боли в пострадавших окровавленных ступнях, не в силах подняться и бежать. Без обуви и раненой ей теперь не скрыться. Лежащий в нескольких метрах дикарь и вовсе хриплым голосом кричал так, что мог оглушить любого, кто находился рядом с ним. Лайла присмотрелась, он ворочался на небольшой лужице крови, судя по всему идущая у него из спины. Ходули на конце имели, что-то вроде башмаков, в которые он был обут, и которые были обвиты с его ногами веревками, не давали встать. Судя по всему, он упал на торчащие из основания дерева корневища, одно из которых торчало небольшим сучком кверху. В сплошных черных глазах дикаря отчетливо виднелась сильная боль и страх возможной смерти. Сконцентрировавшись, варкахар смог приподняться и спешно начал задом отползать к дереву. За ним тянулся большой след крови. Он прижался спиной к дереву, после чего успокоился и закрыл глаза. Дикарь больше не стонал, а по его гримасе можно было увидеть облегчение. Через несколько секунд из древесной коры, начала вытекать кровь, которая со всех сторон устремилась к умирающему варкахару.

Лайла не стала ждать, что произойдет дальше, а с большим усилием и болью смогла подняться на ноги и сразу же чуть не упала. Боль была ужасной, если продолжит бежать, то потеряет много крови, так что нужно было найти укрытие. Ошибкой было то, что она сразу же перешла на бег, надеясь, что ноги привыкнут к боли, и она перестанет её замечать, бросилась бежать в ту сторону, где по идее должен находиться второй дикарь и за тем планировала свернуть. Всхлипывая, она пробежала всего метров двадцать и в какой-то момент режущая рана на ступне расширилась, надрываясь ещё больше. Она не смогла устоять на ногах и из-за тумана, не заметила склона вниз, впереди, весь ее разум застилала боль.

В результате от падения девочка покатилась вниз. Было довольно-таки высоко, так что падать пришлось продолжительное время. Повезло, что склон хорошо устелён травой, без каких-либо камней или ветвистых кустов, и, оказавшись внизу, она не торопилась вставать. Трава казалась такой мягкой, будто бы она вновь лежит на кровати в своём доме. Нет, сейчас это было однозначно лучше всякой кровати. «Хватит с меня этой беготни», подумала она. У каждого своя судьба, а жизнь — это череда её постоянных манипуляций, подводящих человека только лишь к одному исходу. Если это и есть её судьба, то зачем сопротивляться? Что-то вело её сюда всё это время, и видимо настал тот самый момент. Хватит бегать от своей судьбы, лучше уж погрузиться в так сильно желаемый ею сон. «Мама, почему так все произошло?». С этими мыслями, она сдалась окончательно и закрыла, отяжелевшие за три дня глаза.

***

26 день Глора, 537 г., город Челок, Андерфелс

— Так вот они какие, города за Антом.

Марк стоял перед высокими крепостными стенами Челока, которые были сделаны из какого-то тёмно-серого кирпича. В самих стенах и воротах не было ничего удивительного, больше всего его интересовали огромные постройки, что он заприметил ещё со склона в километре от города. Несколько дней назад они наконец-то вышли из песков Ливри и оказались в плодородных зелёных землях Андерфельса, каким бы Ант точно позавидовал. Парень испытывал неподдельную радость того, что невыносимая жара осталась позади. Как было приятно ощущать свежий ветерок благосклонного климата. Больше всего удивил тот факт, что не было никакой стражи, все могли входить в город абсолютно беспрепятственно.

— Неужели Челок никто не охраняет? — спросил он у проезжающего рядом, Фимало.

— Статуи видишь? — он кивком указал на множественные тёмные статуи, стоящие вдоль стены по всей её протяжённости в нескольких метрах друг от друга, — Не стоит их злить.

Фимало въехал на скапи в городские ворота, так и оставив Марка без ответа. Статуи были около четырёх метров высотой, каждая похожа на довольно крупное существо, чем-то напоминающее человека с огромной челюстью и с еле виднеющимися из-под бровей глазницами. Большие, мускулистые и сутулые, все они сидели, сложив ноги и прижавшись спиной к стене. Интересно, что Фимало имел ввиду?

— Чего встал, малой!? — рядом оказался, замыкающий строй, Бракас, все остальные уже въехали в город, — Не желаешь пинка для ускорения?

— Фимало сказал, что эти статуи злить не надо. Что он имел ввиду?

Бракас закатил глаза, так как будто Марк спросил у него величайшую глупость. Он спрыгнул со скапи и поднял с дороги небольшой камушек, после чего метнул его прямо в голову статуе. Внезапно её глазницы засветились жёлтым светом, и она в момент ожила, поднявшись, и уставилась со злым видом на Бракаса. Тот растянув улыбку до ушей, поднял руки вверх, показывая, что он не вооружен, Марк инстинктивно сделал тоже самое. Статуя пялилась на них еще секунд десять, после чего уселась обратно и потушила свои глаза. Бракас повернулся к, всем своим видом, требующим ответов, Марку.

— Големы! —