обожгла горло и пищевод. Я поспешила допить остатки апельсинового шнапса, а после поморщилась и приложила тыльную сторону ладони к губам, сдержав приступы кашля.

— Алекс, похоже тебе еще предстоит научить свою невесту пить шнапс, — с издевкой сказал Кристоф, кивнув в мою сторону. Он голыми руками подцепил со стола кусок копченой колбасы и закусил им.

— Я не любитель алко…

— Я шучу, Китти… Конечно же это была шутка! Я ценю, что ты не отказалась выпить за мою супругу. Это похвально, фройляйн!

Нойманн вновь усмехнулся и пару раз с силой похлопал меня по плечу, словно вознамерился вбить в паркет. А затем широко улыбнулся и одним указательным пальцем игриво коснулся кончика моего носа. Я инстинктивно сделала шаг назад, упираясь в стол, и испуганно уставилась на него. Мюллер заметил это и тотчас же потянулся в мою сторону, но мое положение спасла плавная мелодия рояля. Она внезапно раздалась во всем помещении, отвлекая Кристофа. Он тут же похлопал в ладоши, привлекая внимание, и громко воскликнул:

— Вальс, господа! Танцуют все без исключения! Где же… где же жена моя?..

Уловив удаляющуюся спину жениха, я облегченно выдохнула. Его походка была уже не столь грациозна для танца, но несмотря на это, он продолжал искать Амалию. А затем резко развернулся, едва пошатываясь в сторону, и направил указательный палец точно на Мюллера.

— Алекс, и ты тоже! Пригласи уже наконец свою даму на вальс! Вы пропустили уже черт знает сколько танцев…

Амалия мгновенно подбежала к нему, отвлекая от нас, и жених неуклюже закружил ее в танце, едва не порвав длинный белоснежный шлейф платья. Среди оставшихся за столом немногочисленных гостей, я уловила обеспокоенный взгляд фрау Шульц. Одним укоризненным жестом руки она приказала мне выпрямить спину и кивнула в сторону танцующих пар.

— Нет. Я ни за что… — выдохнула я, когда натолкнулась на протянутую ладонь Мюллера.

— Хотя бы один танец, — угрюмо ответил офицер. Судя по его невозмутимому выражению лица, он тоже был не в восторге от этой идеи. — Вы умеете танцевать вальс? Если нет, то… просто старайтесь не отдавить мои туфли.

Я с силой поджала губы, мельком оглядев танцующие пары. А после не глядя вложила ладонь в протянутую руку. Меня разозлила сама мысль, что он усомнился умею ли я танцевать! И положа руку на сердце, я приняла его приглашение только по той причине, чтобы доказать ему, что мы — русские — знаем и умеем многое и не хуже немцев. К тому же, не зря я часами оттачивала вальс с Петькой Смирновым перед последним звонком.

Он аккуратно повел меня к остальным парам и остановился едва ли не посередине зала. Мы встали друг напротив друга. Вокруг сгущался ореол неловкости. Мюллер обнял меня за талию и привлёк к себе по-командирски властным жестом. Я растерялась на мгновение то ли от подобного жеста, то ли от столь непривычной близости, что даже не сообразила вовремя опустить руку ему на плечо. В нос ударил приятный успокаивающий аромат его парфюма. Я положила одну руку на его крепкое плечо, и погоны тут же защекотали внутреннюю сторону ладони. Вторую руку я слегла согнула в локте и вложила в его большую теплую ладонь.

— Вам бы не помешало поучиться у знакомых офицеров как обращаться с собственной невестой.

— А вам бы не помешало поучиться у Ольги смотреть влюблёнными глазами на своего жениха, — он привычно усмехнулся, глядя куда-то вдаль.

Каков нахал! Я возмущённо вздохнула, но молча проглотила очередную его усмешку в мой адрес.

Мюллер вел уверенно, с воодушевлением, но со свойственной ему сдержанностью. Его безучастный взгляд скользил по помещению, по гостям и ни разу не коснулся меня. Но когда спустя минуту танца он наклонился и тихо произнес с низкой хрипотцой, я опешила:

— Прости, если обидел.

Он впервые взглянул на меня. В пронзительных синих глазах, спокойных и глубоких как море, впервые промелькнуло сожаление. Я бросила на него беглый взгляд, удивляясь неожиданной теплоте, прозвучавшей в его голосе, но он не отвел от меня глаза даже в тот момент. Я смутилась и на мгновение оступилась, едва не наступив ему на туфли. Но он уверенно удержал меня и теперь уже мягче привлек за талию.

В тот миг меня одолевали совершенно противоречивые чувства. Внешне Мюллер казался невозмутимой глыбой льда и грубым солдафоном с непроницаемым выражением лица. Мне всегда трудно было понять его чувства: он зол, радуется или ненавидит?

И в тот момент его лицо не отображало ничего, что свидетельствовало бы о его чувствах и ощущениях. Но, ощутив его сильную руку на талии, я была уверена, что он поддержит, не даст запнуться или упасть. И не только потому, что вокруг находились сотни глаз, следящих за нами, и его небрежное отношение ко мне тотчас бы скомпрометировало его репутацию… Он поддержал бы меня просто потому, что… хотел это сделать. Просто потому, что возможно я ошибалась, и он был вовсе не бесчувственным солдафоном, а обычным человеком, умеющим сопереживать, сострадать и доверять…

Я была покорной партнершей и позволяла себя вести в любую сторону, доверяясь офицеру. В тот момент мысли были заняты вальсом в самую последнюю очередь. Танец в прямом смысле вскружил мне голову, и я тотчас же дала себе мысленную пощечину. Какого черта я вдруг стала оправдывать его неотесанную грубость и обидные словечки, летящие в мой адрес?!

— С каких пор тебе есть дело до чувств русской рабыни?

— С тех самых, когда одна из них вдруг заделалась моей невестой, и я вынужден с ней таскаться.

Что этот немец о себе возомнил?! Я угрюмо сжала губы и насупилась, направив взгляд куда-то сквозь чёрный офицерский китель.

— Не обижайся. Этот твой убийственный стеклянный взгляд… Он далеко не похож на тот, с каким молодые девушки смотрят на своих женихов. Он может вызвать ненужные подозрения, которые испортят мою репутацию.

Да что он заладил? Репутация, репутация…

— Может, потому что ты не мой жених, и я плохая актриса?! И раз уж ты так заботишься о своей репутации, почему не спросишь у партии на ком тебе жениться? Вы же все так делаете? Тогда и вопросов лишних возникать не будет.

— Согласен, трудно изображать любовь при ее полном отсутствии. А спрашивать на ком мне жениться я ни у кого не обязан. Я не состою в партии… по крайне мере пока, — он выдержал недолгую паузу, чуть сильнее сжал мою кисть и словил мой хмурый взгляд. — Я уже извинился перед тобой, не заставляй меня делать