уже не звучала столь оглушающе громко, и звонкий голос фройляйн Кох уже не раздавался в ушах настолько близко. Чем дальше я уходила вглубь коридора, тем больше стук каблуков заглушал плавные ноты рояля.

— Я не всесилен! Ты хоть представляешь, что будет? Что будет если Кристоф обо всем узнает?!

Я замерла посреди коридора, вдруг услышав мужской голос из соседней двери.

— Я отдаю отчет своим действиям, — последовал незамедлительный ответ другого мужчины. В этом неторопливом и невозмутимом голосе я узнала Мюллера.

Прикрыла губы ладонью, чтобы не издать ни единого звука. Казалось, мое учащенное дыхание слышали все вокруг.

— Твой отец был хорошим человеком и во многом мне помог… — произнес генерал спокойным тихим голосом. — И я до последнего буду выполнять данное ему обещание. Но ты прекрасно знаешь характер Кристофа… и такие вещи он просто так не оставит! Я не смогу его остановить, ты же понимаешь?..

— Не нужно опекать меня, Вильгельм, я больше не пятнадцатилетний мальчишка, — процедил Мюллер. — Я осознаю, чем все может кончиться. Но и иначе поступить я тоже не могу. Фрау Шульц…

— Фрау Шульц с этого дня находится под попечением нашей семьи! Они более не нуждаются в твоей опеке! — воскликнул группенфюрер Нойманн, но в его голосе не было ни капли злости и агрессии. Скорее наоборот, он словно намеревался вразумить Алекса. — Ты больше не будешь появляться с этой девчонкой у всех на глазах…

Я затаила дыхание, когда осознала, что речь шла обо мне. Сердце тотчас же подступило к горлу, кровь застучала в ушах, а весь праздничный ужин вдруг вознамерился выйти наружу, болезненно скрутив желудок.

Генерал Нойманн знал о моем истинном положении и так непринужденно целовал мою кисть у всех на виду?.. Чем же закончится все это? Как же сам генерал СС не пресечет все на корню? Почему он продолжает прикрывать Мюллера?

— При всем уважении, группенфюрер, но я сам решу с кем мне появляться в обществе…

— Не упрямься, Алекс! Ты не оставляешь мне выбора! — строго воскликнул генерал. — Либо с завтрашнего дня ты подаешь запрос на вступление в партию, либо…

— Либо что?! — сквозь зубы процедил Мюллер, не скрывая раздражения.

— В ближайшие дни объявляешь о помолвке, — заявил Вильгельм, выдержав долгую паузу, а я от изумления выпучила глаза. — В твоем возрасте и звании уже неприлично быть холостым. Свадьбу сыграем быстро и не с таким размахом. Все как ты любишь. Обергруппенфюрер Хоффман уже спит и видит, как ты женишься на Лиззи. К тому же, это твой шанс продвинуться по службе, не уезжая на фронт… — он замолчал на мгновение, и в помещении раздались неторопливые шаги. — Пятую дивизию отправили на русский фронт четыре месяца назад… Наша пропаганда говорит об одной победе за другой… но что в итоге? Половины личного состава нет, другая половина искалечены до нельзя… Офицеры каждый третий без пальцев рук и ног от несносных морозов. Ты хочешь повторить их судьбу, Алекс?!

— Я предпочитаю более честные способы продвижения по службе… — угрюмо отозвался Мюллер.

В помещении раздались тяжелые шаги. Я тут же испуганно побежала вперед по коридору, уловив грозный голос генерала:

— Александр! Я еще не закончил! Вернись и…

Позади раздался громкий дверной хлопок, и я ускорила шаг.

— Китти! — Мюллер окликнул меня, и сердце мое болезненно сжалось. — Как долго ты…

Он догнал меня, нетерпеливо схватив за запястье.

— Я не должна была подслушивать, извини, — честно ответила я на русском, и развернулась, чтобы взглянуть ему в глаза. — Но я… мне… Мне противно быть участником этого праздника лицемерия. Генерал прав, мне здесь не место… как и в этой стране.

Я попыталась высвободить руку, но он сжал ее сильнее. Глаза его — по обыкновению такие синие, тихие и спокойные, будто гладь морская — в тот момент отображали целую бурю чувств: смятение, страх и какую-то призрачную ускользающую надежду.

— Я не позволю тебе уйти, — всего лишь изрек он полушепотом, продолжив стискивать мое запястье теплой рукой.

Но взгляд его тогда был сильнее любых прикосновений.

— Мюллер, Китти, вот вы где! — раздался звонкий голос Кристофа, отзывающийся эхом в длинном пустом коридоре. Судя по расслабленному взгляду, широкой улыбке и сигарете, небрежно зажатой меж зубов, трезвый ум постепенно покидал его. Мужчина подошел ближе, вклинился между нами и одним дружеским жестом опустил тяжелые руки нам на плечи. — Я вас везде обыскался. Алекс, пойдем выпьем уже наконец за мою невесту!

С каждой секундой находиться рядом с пьяными немецкими офицерами становилось жутко. Я не знала, что взбредет в их нетрезвую голову. Все поголовно были вооружены пистолетами в поясных кобурах, и нисколько не скрывали этого. Мужчин в парадном черном кителе, которые трезво стояли на ногах, можно было пересчитать по пальцам обоих рук. К моему счастью, Мюллер входил в их число. За столом он пропускал половину тостов намеренно, или же делал вид, что страшно увлечен беседой со знакомым эсэсовцем.

Мне было дико наблюдать за генералом, вероятно отцом Элизабет Хоффман, который в пьяном угаре приставал к немногочисленным слугам женского пола, а также пускал пошлые шуточки в адрес незамужних дам. Единственным высокопоставленным лицом, который держал себя в руках, был группенфюрер Нойманн. Он бесконечно извинялся за своего хорошего друга, когда тот в очередной раз разбивал стакан с алкоголем или щипал служанок за ягодицы. На протяжении всего вечера генерал Нойманн пытался привести в чувство генерала Хоффмана, но тот категорически отказывался прекращать празднование, едва ли не залезая на стол. Не помогали уговоры и родной дочери. После того, как отец грубо послал ее во второй раз, Лиззи прекратила любые попытки затащить генерала Хоффмана в машину.

— Предлагаю тост. За мою молодую жену! …И наших будущих детей!

Кристоф вынул недокуренную сигарету изо рта и небрежно кинул ее в фужер с шампанским мимо проходящего слуги. А затем взял три пустых прозрачных стакана и налил в них жидкость мутноватого оттенка, чем-то схожую с нашим привычным самогоном. Я не спеша приняла стакан в руки, мельком улыбнулась и словила сначала веселый взгляд новоиспеченного жениха, а после обеспокоенный Алекса.

— Тебе действительно повезло с супругой, друг мой, — Мюллер выдавил из себя улыбку, приподняв стакан со шнапсом.

— О, да. Надеюсь, все мои ожидания оправдаются в первую брачную ночь, — рассмеялся офицер Нойманн, вновь по-свойски обняв друга за плечи.

— За Амалию, — я приподняла стакан с выпивкой, стараясь сделать вид, что меня нисколечко не смутила его откровенная пошлая шутка.

Через секунду наши стаканы со звоном соприкоснулись и каждый принялся пить свою порцию алкоголя. Жидкость неприятно