привлек рояль — пол вечера я с удовольствием слушала плавные и удивительно красивые мелодии, пропустив мимо ушей пение Эльзы Кох. Я наблюдала, как мужские пальцы плавно танцевали на клавишах, в какой момент музыкант нажимал на педали, и с каким наслаждением он играл на инструменте столь внушительных размеров.

Торжество длилось уже четвертый час. Салаты, первые блюда и все горячее уже благополучно съедено, а шнапс практически весь был уничтожен немецкими офицерами. Мы равнодушно пропустили два медленных танца, и я была бесконечно благодарна Алексу, что он не принуждал меня к этому унизительному занятию. Находясь за столом в окружении местных сплетниц среднего возраста и их мужей с погонами, я начинала откровенно скучать. А когда кто-то в очередной раз кричал тост «за фюрера!», «за великую Германию!», «за тысячелетний Третий Рейх!», я подавляла желание закатить глаза. Мюллер время от времени что-то обсуждал с мужчинами. Женщины же не прекращали щебетать как канарейки о новой модели пылесоса, старом женихе бедной фрау Фишер, а также о том, насколько неприлично откровенным было декольте певицы фройляйн Кох.

Я попробовала на вкус апельсиновый и грушевый шнапс, а также все ближайшие незнакомые закуски, и со скучающим видом пропускала мимо ушей обрывки женских разговоров.

— Слышала Картеры взяли к себе одну русскую…

— Да вы что? Они же громче всех кричали, что не впустят в дом никого, кроме немцев!

— Вероятно, унтерштурмфюрер и его супруга не справляются с хозяйством…

— Зато Фридрих Шварц жалуется, что у них всего четверо русских девиц и больше им не дают!

— Глупости какие! Зачем ему столько? Они же не умеют ничего. Да и неопрятные к тому же! Я слышала, что русские даже не знают, что такое пылесос! Вы можете себе представить, как они живут при коммунистах?..

Я раздраженно выдохнула и прочистила горло, запивая нарастающую злость стаканом холодной воды. Мюллер сразу же напрягся, как только женщины затронули болезненную для меня тему. Поэтому тут же накрыл мою ладонь своей на пару секунд и сжал, чтобы я не высказала что-то грубое им в ответ. Прикосновение его руки обожгло мою кожу и испугало неожиданной близостью. Но я была настолько зла на немок, что благодаря их разговорам, тотчас же позабыла об том инциденте.

— Взяла я полгода назад одну девку русскую. Так ей всего пятнадцать лет оказалось, не умела она толком ничего делать по хозяйству. Даже столовые приборы натирать до блеска не умела! Пришлось всему обучить… Зато сейчас немецкий подучила, дома чистота и порядок. К тому же и денег уходит на таких едва ли не в три раза меньше, чем на прошлую прислугу.

— Говорят, эти русские не моют руки перед едой…

— Какая дикость!

— А мне знаете какая гордая попалась? Обижается, что я русской ее называю! Все кричит, что не русская она… А я посмотрю: волосы белокурые, глаза светлые, лицо в веснушках. И говорю ей: какая же ты не русская, если и говоришь по-русски, и выглядишь, и из России приехала? А она мне: из Украины я, украинка! А по ночам песни красивые распевает… вроде русские, но в то же время и не похожи на русский…

— А вы, гер Мюллер, взяли к себе русскую? У вас дом большой… наверняка маменька ваша взяла парочку девиц…

— И невеста ваша что-то молчалива и не пьет почти. Неужто стесняется?

Офицер тактично прокашлялся в кулак и улыбнулся.

— В нашем доме, как и до войны, работают пять помощниц немецкого происхождения. Я в состоянии содержать семью, дом и платить достойное жалование обычным немецким женщинам… а не экономить и нанимать людей из России.

Парочка женщин возмущенно раскрыли рты, двое других ахнули от неожиданности, а одна неловко прокашлялась в салфетку. Я отчетливо ощутила, как мои губы расплылись в торжественной улыбке.

— Фройляйн Штольц, вы не возражаете, если я украду у вас Алекса на пять минут?

Я не сразу уловила мужской голос, раздавшийся над ухом. Мюллер мгновенно узнал кому он принадлежал, поэтому тут же вскочил с места, и я последовала его примеру. Глаза словили добродушную улыбку отца Кристофа — генерала СС Нойманна. Он сложил руки на уровне солнечного сплетения на выпирающем животе. Черный китель был до отвала усыпан наградами, а одна из них — черный крест в петлице — бросилась в глаза в первую очередь.

— Китти, познакомься — группенфюрер Нойманн — отец жениха, — сообщил Мюллер, вытягиваясь как струна перед старшим по званию.

— Для милой фройляйн можно просто Вильгельм, — отозвался мужчина, поправив закрученные седые усища. Мужчина улыбнулся по-отечески доброй улыбкой и принялся с любопытством разглядывать меня бледно-зелеными глазами.

— Приятно познакомиться, — как можно четче произнесла я, избавляясь от акцента.

Я мельком кивнула и протянула руку для рукопожатия, но вместо этого генерал с особой осторожностью преподнес мою кисть к губам всего на мгновение.

— Так вы не против? — переспросил группенфюрер, сверкнув в мою сторону бледно-зелеными глазами.

— Нет… конечно нет.

Напоследок Мюллер бросил на меня обеспокоенный взгляд и кивнул в сторону стола. Я тут же села обратно, уловив на себе любопытные взгляды окружающих женщин. Поерзав на месте, я выпрямила спину, ощутив сгущение лицемерия и неловкости вокруг.

— Милая Китти, вам невероятно повезло с женихом…

Знала бы она, что у меня было совершенно противоположное мнение на тот счет.

— Да, оберштурмбаннфюрер настоящий патриот!

— …и весьма хорош собой. Знали бы вы, дорогая, как девицы на выданье расстроились, когда стало известно о вас!

— Говорят, вы недавно к нам прибыли? Как вам Бавария?

— Бавария прекрасна, фрау, — я улыбнулась, впервые заговорив с незнакомками. — Вот только здесь непривычно жарко.

— Бросьте! Это неизменный плюс Баварской земли!

— Милая Китти, у вас необычный акцент. Позвольте узнать, откуда вы к нам прибыли?

Я мысленно выругалась, поочередно уставившись на чересчур любопытных женщин. Поняв, что больше не вывожу, я подскочила со стола, скрипнув стулом, и виновно улыбнулась.

— Извините… здесь слишком душно… я… я вынуждена отойти…

— Вам помочь?

Вопрос прилетел мне в спину, и я поспешно удалилась из огромной залы, оставив его без ответа. Нервно стиснув сумочку в руках, я обходила нетрезвых немецких офицеров, стараясь оставаться незамеченной. Они столпились возле сцены, пока молодая певица исполняла очередную чарующую песню. Кто-то из мужчин осмелился схватить меня за запястье с мерзкой улыбкой на устах, но каким-то чудесным образом мне удалось вырваться без последствий и убежать в поисках уборной.

Слуги сновали мимо меня, выбегая из длинного коридора. Я не решалась спросить в какой стороне находился туалет, поэтому последовала в тот коридор со множеством комнат. Там музыка