Он закрыл багажник и сел за руль. Было около двенадцати часов. И солнце, щедро одаривая Москву все еще летним теплом, приближалось к зениту. Машина прогрелась, и в салоне было душно. Отоев включил кондиционер и выехал со стоянки.

Минут через двадцать он был на улице Константинова и дверь в квартиру открыл своим ключом. В сумраке маленькой прихожей белело лицо застывшей от удивления жены.

– Что случилось? – совершенно справедливо спросила она, так как последний раз домой в обед Отоев приезжал лет десять назад. – И почему ты не предупредил меня, что не придешь сегодня ночевать?

– Ты когда-нибудь снимаешь крем с лица?! – изо всех сил борясь с закипающей в нем злобой, спросил капитан.

– Игорь, это маска, – в голосе жены послышался страх. – Я ведь не знала, что ты придешь.

– А если бы пришел кто-то другой?!

– Кто другой?! – доля страха в ее голосе увеличилась.

– Почему ты испугалась? – Отоев подошел к жене и с силой сжал ее запястья. – К тебе кто-то приходит днем? У тебя есть любовник! – он отпустил ее руки и отошел в сторону, разглядывая жену так, словно увидел ее в первый раз.

– Нет, – она застывшим взглядом смотрела ему в глаза. И капитан видел и чувствовал, что страх ее продолжает расти подобно снежному кому, несущемуся с холма.

– Говори правду, – Отоев подскочил к ней и схватил правой рукой за горло. – Говори, сука, или я задушу тебя!

И он действительно с силой сдавил ее горло.

– Души, – прохрипела женщина, все так же пристально глядя ему в глаза. – Мне все равно.

И тут произошло то, что выбило Отоева из равновесия. Его жена резко отключилась, и ее обмякшее тело повисло на его руке, держащей ее за шею.

– Ира! – капитан вспомнил и произнес ее имя, пожалуй, впервые за последние два года. – Не притворяйся!

Он подхватил жену и на руках отнес в спальню. Уложил на кровать и проверил пульс. Тот едва прослушивался.

– Ира, – Отоев похлопал жену по щекам и с ужасом посмотрел на свои руки, испачканные какой-то творожистой массой.

Схватил лежавшую на постели рубашку и вытер сначала свои руки, а потом лицо женщины. Отбросил на пол тряпку и снова проверил пульс. Тот по-прежнему едва прослушивался. И тут Отоев удивился. Лицо его жены не было таким уж старым, как он представлял себе все это время. Он сделал пару шагов назад и с удивлением посмотрел на лежавшую перед ним женщину. Халат, типа кимоно, черный с синими полосками, в который она была одета, выглядел довольно мило. Он задрался и обнажил ее ноги с легким загаром цвета персика. Лицо ее было бледным с голубоватыми тенями под глазами. Рот приоткрылся, показывая белизну зубов.

И Отоев вдруг почувствовал сильное возбуждение. Он встал на колени и, склонившись, приблизил свое лицо к лицу жены, чувствуя исходивший от него легкий аромат лимона, сок которого она добавляла в маску. Нежно погладив женщину по волосам, он тихо позвал:

– Ира!

Он взял ее за запястье. Пульс почти исчез.

Отоев с озабоченным видом взглянул на телефон, стоявший на прикроватной тумбочке, и тут же снова перевел взгляд на жену. Она показалась ему необычайно привлекательной.

Капитан больше не мог сдерживаться. Его эрегированный член превратился в камень. Он сорвал с себя, разбрасывая по спальне, одежду. Распахнул на Ирине халат и, лаская руками поверхность ее бедер, впился в ее губы. Затем, раздвинув ее ноги и медленно-медленно смакуя нахлынувшие на него невообразимо приятные ощущения, вошел в нее. А потом произошло то, чего с капитаном не случалось на протяжении всей его жизни, с тех самых пятнадцати лет, когда он затащил на свою кровать любительницу шоколадных конфет с коровьим взглядом. Проходила минута за минутой, а он продолжал делать страстные и размеренные движения, совершая один толчок за другим. Это был настоящий секс! Секс с самыми простыми и примитивными движениями, которые медленно и верно подводили его к оргазму.

– Четыре с половиной минуты, – выдохнул он, рухнув в полном изнеможении рядом с так и не пришедшей в сознание женой.

Потом вскочил. Поправил на жене халат и, натягивая на ходу трусы, бросился к телефону.

– Гипоксия, – констатировал врач «скорой помощи», приехавшей довольно быстро. – Смерть наступила от гипоксии мозга.

– Что?!

– Спазм сосудов, – как можно мягче объяснил врач, закрывая ящик с непонадобившимися инструментами, – нарушение мозгового кровообращения.

Он поднял голову и, к огромному удивлению капитана, посмотрел на него с самой настоящей жалостью. Нет, не взглядом, которого требовал в данном случае профессиональный этикет, и даже не с сочувствием, а именно с жалостью.

– Сделайте что-нибудь, – тихо попросил Отоев. – Пожалуйста. Какой-нибудь укол. Или примените шоковую терапию. Может быть, она просто в коме? – в голосе его зазвучала надежда.

– Она умерла, – тоже тихо произнес врач. – Давайте документы. Я выдам вам справку. Она будет нужна в дальнейшем.

– Сделайте что-нибудь, – не слыша его, снова попросил Отоев.

– Она умерла, – повторил доктор, бросив короткий взгляд на распахнувшийся во время обследования халат. – Накройте ее чем-нибудь.

Он бросил еще один, более продолжительный взгляд на бедра покойницы. Потом повернулся и в упор посмотрел на Отоева. Жалость исчезла с его лица. На нем застыла смесь удивления и мрачного понимания.

– Вы занимались сексом?! – спросил он, не нуждаясь в ответе и глядя на Отоева так, как может смотреть только доктор, который знает, что пациент серьезно болен, но не уверен, стоит ли говорить ему об этом.

– Это же моя жена, – всхлипнул капитан, рухнул к босым ногам Ирины и уткнулся в них лицом. Но теперь они были прохладными, а на персиковой коже появился мраморный оттенок.

Глава 20

Похоронив жену и получив три дня отпуска на восстановление душевных и физических сил, Отоев страшно запил.

В первую ночь после похорон ему приснился сон. Он был настолько ярким и реальным, что капитан, проснувшись, долго приходил в себя, пока наконец не сориентировался.

Снилась ему Ирина. Она вошла в спальню в том самом кимоно, в котором встретила его