– Удиви меня, – шепчу я.

– Удивить?

Мэл усмехается. Волк тоже так улыбался, а потом открыл пасть и живьем проглотил Красную Шапочку.

– Твое желание – закон, принцесса.

В день свадьбы на мне желтое летнее платье, а на губах немного блаженная улыбка. На женихе – бриджи и черная футболка, пропитавшаяся запахом теплого пива, ботинки и красная бандана на лбу.

Мы кажемся слишком юными, слишком пьяными, слишком беззаботными, но оба знаем, что наш брак не ошибка.

Просто для смелости понадобилось немного принять на грудь, чтобы вопреки всем тайнам решиться.

Через восемь часов мы с Мэлом поженились на Кипре в честь нашего договора на салфетке.

Утром, сразу же после небольшого спора, мы сели на паром, где отведали моллюсков и выпили белого вина. На подъезде к Кипру нос у Мэла обгорел, а я была счастлива и навеселе, но не настолько, чтобы вину на идею пожениться возлагать на циркулирующий в крови алкоголь.

Честно говоря, я хотела выйти за Мэла.

Всегда, с самой первой встречи, хотела за него замуж. В восемнадцать лет мое желание могло показаться незрелым до невозможности и обреченным на провал, могло… как и сейчас, в мои неполные двадцать семь. Но договор стал отличным предлогом, а я просто хотела пообещать ему вечную любовь и смерть в один день.

После того как мэр Ларнаки провел церемонию (без шуток) в присутствии других трех пар, что пришли пожениться, Мэл в ближайшем английском пабе покупает мне выпивку.

И вот мы сидим тут, наслаждаемся неправдоподобностью. Мы словно оказались в параллельной вселенной, которую я не хочу покидать, где нет мамы, Райнера и Кэллама.

Я убеждаю себя, что все выгорит. У нас получится.

Ну живем мы по разные стороны океана – и что? Я в любой момент могу к нему приехать. Он – ко мне. Мэл работает из дома, в конце-то концов. Я попробую влюбить его в Нью-Йорк и уговорить переехать ко мне.

Трудно ли вообще полюбить Нью-Йорк? Все лучшие в мире артисты его любили.

– Правда, странно, что несколько недель назад мы столкнулись на мероприятии Райнера, а теперь женаты? Я вообще не думала, что снова с тобой встречусь.

Кидаю оливку из мартини в рот. Я загорела, приятно провожу время и сексуально удовлетворена.

– Просто безумие, – соглашается Мэл и целует меня в нос.

Лицо у него красное и пахнет морским бризом, песком и ледяным пивом.

– Словно вмешалась судьба.

Саммер прибьет меня, узнав, что я связала себя узами брака с ирландским увлечением десятилетней давности, а у мамы наконец случится инфаркт, которым она угрожала мне, а Кэллам… не хочу даже думать о его реакции. Надеюсь, он никогда не узнает. Нас ничего не связывает. Мы вертимся в разных социальных кругах и работаем в разных сферах. В моей квартире он ничего не оставлял. Кэллам всегда странно себя вел, когда приходил в гости. Если так подумать, то, наверное, ему не очень нравилась Саммер.

– Мы еще не обсуждали, где хотим жить. Я даже не подписала брачный договор, – напоминаю я.

Мэл своим образом жизни не производит впечатления купающегося в богатстве, что на самом деле меня не волнует. Но деньги для него не проблема, если судить по успешной продаже сотен его песен – песен, которые я слушала на протяжении многих лет и считала, что они звучат как-то знакомо, но причину никак не могла понять, пока снова с ним не встретилась.

Мэл пожимает плечами.

– А зачем тебе его подписывать?

– Я официально имею право на половину твоего имущества, – шучу я.

Я ни цента не возьму из заработанного им, и Мэл прекрасно это знает. На сегодняшний день оставшиеся от Глена деньги лежат в банке на счету матери.

– Можешь забирать мои деньги. Я ими никогда не дорожил.

Мэл наклоняется и целует меня в шею.

– Тогда чем же ты дорожишь, Мэлаки Доэрти?

Он улыбается, берет меня за руки и целует пальцы, не сводя завораживающих фиолетовых глаз.

– Тобой.

В три часа утра мы вваливаемся в наш номер, не ожидая гостей. Я сразу же иду к небольшому бару возле окна, чтобы заправиться джином-тоником. Мэл приседает, чтобы достать из мини-холодильника бутылку воды, когда вдруг распахивается дверь.

– Мэл? Ты здесь? – раздается тихий голос.

Брэнди. В жилах тут же вскипает кровь, потому что, во-первых, какого черта она забыла в его номере и откуда у нее ключ? А во-вторых, суток не прошло, как она спала с другим – со своим боссом!

Плевать. Мне не нужен повод на нее злиться. Она таскается за моим мужем. Мужем. Я хочу помахать перед ее лицом кольцом, которое Мэл купил сегодня в местном ювелирном, дав клятвенное обещание заменить его вскоре кольцом побольше и подороже.

Как будто меня вообще волнует размер кольца.

Я смотрю на Мэла, который сидит у моих ног с бутылкой воды. Он отвинчивает крышечку, делает большой глоток и, самодовольно ухмыльнувшись, прижимает к губам указательный палец. Такой непосредственный в своей шаловливости.

Вот бы сообщить ей новости сразу. Мило.

– Здесь, – заливаюсь я соловьем, стоя за баром. Мэла ей не видно.

Брэнди заходит, похожая на высококлассную проститутку: идеально наложенный макияж, ярко-алые губы, красное мини-платье и пересушенные феном волосы.

– О, тебя я не ожидала увидеть, – куксится она.

Брэнди стоит совсем рядом с баром. Я попиваю джин-тоник.

– Налить тебе? – хлопаю я ресницами.

– Мэл здесь? Он в душе?

Брэнди оглядывается по сторонам.

– Он рядом.

Стоит мне произнести эти слова, как я чувствую на бедре его пальцы. Мэл подносит лицо к моей промежности и, подцепив большими пальцами нижнее белье, медленно его стаскивает.

Что он творит? У нас же гости.

– А почему ты пришла к нему в три часа ночи? – спрашиваю я, пытаясь вести себя как обычно, хотя стою без трусиков и чувствую горячее дыхание Мэла. Пульс зашкаливает, и меня затягивает в знакомый омут желания.

– Я просто подумала… хотела… – Брэнди снова оглядывается, будто в любой момент Мэл материализуется из выключенного телевизора. – Эштон сказал, что Мэл работает по ночам, и я подумала, ему что-нибудь понадобится.

Типа гадкой интрижки?

– Хорошо. Мы очень тесно сотрудничаем. Я сама ему помогу, чем смогу.

Вожу пальцем по ободку стакана. Я еще не привыкла к ощущению кольца на пальце, но чувствую, что оно наделяет меня определенными полномочиями. Словно мне по силам мир завоевать. Все это благодаря любви Мэла. Хоть он и не говорил эти слова, но я чувствую их каждой клеточкой всякий раз, как он на меня смотрит.

«Любил ли ты когда-нибудь?» – надо