Везен вновь взглянул на телохранителей Аниго, которые поворачивали по сторонам скрытые под шлемами лица, постоянно оценивая ситуацию. Этих, скорее всего, тоже отбирали по тому же принципу, что и собак.

Аниго нарочито медленно двинулся через двор по направлению к трибунам. Длинный плащ из тяжелой ткани грузно волочился по земле, отчего возникало впечатление, что Аниго медленно плывет по волнистой брусчатке, словно корабль по морю во время штиля. Над площадью повисла напряженная тишина, в которой слышно было лишь бряцание доспехов охранников Аниго и хриплое урчание собак.

Наконец Аниго приблизился к трибунам. Он на секунду остановился и слегка склонил голову вперед, приветствуя своих офицеров. Этот жест был встречен радостными криками «слава императору» и громким топотом ног об пол.

Затем Аниго одарил ледяным взглядом кучку гакрукских вельмож. Их вид был и без того достаточно жалок, теперь же они и вовсе побледнели и слились со своими сиденьями. Толстый купец не выдержал нервного напряжения и тоже попытался выкрикнуть какое-то приветствие, однако голос его сломался на неестественно высокой ноте и оборвался. Лицо его побагровело, глаза помутились, и он лишь чудом остался в сознании и усидел на своей скамье.

Проигнорировав это публичное изъявление преданности и поддержки, Аниго медленно поднялся по лестнице к своему трону. Его телохранители заняли места по углам. Огромные собаки уселись на землю и словно по команде высунули лиловые языки и тяжело задышали, обильно поливая слюной деревянные ступени.

Глашатай тем временем успел перебежать к трибунам и стоял рядом, пристально глядя на своего императора, готовый в любой момент озвучить его слова и даже мысли. Аниго опустился на трон и дал ему еле заметный кивок. Глашатай сразу же встрепенулся и повернулся к толпе.

– Сегодня мы собрались здесь для того, чтобы стать свидетелями честного и справедливого императорского суда, – сказал глашатай, сделав особый акцент на слове «справедливый». – Как всем собравшимся прекрасно известно, бесчестный бывший наместник гакрукского короля в Саифии смертельно оскорбил великого императора Аниго и тем самым нанес сокрушительный удар по добрососедским отношениям наших двух стран.

Глашатай выдержал многозначительную паузу и продолжил:

– Предатель дедж Зандр вошел в контакт с личным врагом императора, цефейским князем Лигуло и, вопреки дружественным отношениям акамарского императора и гакрукского короля, тайно оказывал всяческую помощь цефейскому князю. В частности, он укрывал у себя в замке семью князя, жену Иану и двух дочерей, Ластину и Танису, под видом своих дальних родственников и под вымышленными именами. Не вызывает сомнений, что ему было прекрасно известно о том, что жену и дочерей князя следовало незамедлительно передать его императорскому величеству Аниго. Однако это еще не весь список злостных преступлений деджа Зандра.

Глашатай поднял вверх указательный палец.

– Дедж Зандр также насильственно удерживал в своих темницах шурина императора Аниго, захваченного в плен цефейским князем во время битвы. Более того, шурин императора подвергался жестоким пыткам и уничижительному обращению, никоим образом не подобающим члену императорской семьи. К счастью, как вы уже знаете, преступник был задержан, его армия разбита, а сторонники схвачены и обезврежены. Сегодня вероломный преступник дедж Зандр предстанет перед нами. Да здравствует справедливый суд императора, и да будут наказаны преступники, и да не пострадают невиновные!

Глашатай призывно поднял вверх руки, по-видимому ожидая бурных аплодисментов. Оваций не последовало. В толпе простолюдинов активно начали перешептываться. Глашатай замолчал и выжидающе повернулся к императору. Аниго вновь кивнул.

– А сейчас, достопочтенная публика, перед вами предстанет преступник и предатель, который ответит на ваших глазах за свои деяния! – торжественно выпалил глашатай.

«Интересно, как у них все так складно и согласованно получается?» – отрешенно думал про себя Везен, вытянувшись по струнке и одними глазами следя за происходящим. Никогда не поверю, чтобы Аниго сидел с этим горластым человечком и обсуждал, за каким по счету кивком что и как требуется говорить.

В дальнем углу двора скрипнула тяжелая дверь. Когда она полностью отворилась, на пороге показался все тот же огромных размеров бородач, который всего несколько дней назад за шиворот вытащил оттуда шурина императора.

Теперь он стоял на пороге и искоса глядел внутрь. Его лицо было непроницаемым и лишено всех эмоций. Одна лишь слегка поджатая нижняя губа выдавала его внутреннее волнение. Или, может быть, стыд? Хотя вряд ли. Этот бугай кого хочешь до смерти голыми руками заколотит и глазом не моргнет. После некоторой паузы бородач молча кивнул кому-то и отошел в сторону.

На пороге появился жилистый старик в грубой рубахе из мешковины, которая доходила ему до самых колен. Он слегка прихрамывал и то и дело, сам того, видимо, не сознавая, потирал рукой левую щеку, на которой виднелся припухший кровоподтек. Руки и ноги его были закованы в тяжелые цепи, которые грузно свисали вниз и грозили прижать его к земле. Запястья старика и голые стопы были покрыты кровью там, где громоздкие кандалы терлись о кожу. Старик высоко держал голову и то и дело расправлял плечи, пытаясь во что бы то ни стало сохранить достоинство даже в своем столь незавидном положении.

– Зандр, некогда дедж Саифии, ныне же лишенный всех своих наследственных и дарованных титулов и привилегий! – отреагировал глашатай на его появление.

Везен не сдержался и повернул голову, чтобы получше рассмотреть пленника. Дедж Зандр, которого он видел несколько дней назад на том самом месте, где сейчас восседал Аниго, никак не увязывался у него в сознании с этим жалким морщинистым стариком. В блестящих доспехах на трибуне он внушал уважение и даже страх. Теперь же единственным чувством, которое он еще мог вызвать, была жалость. Казалось, что этого человека сдули, словно воздушный шарик, выпустив из него вместе с воздухом его благородное происхождение, силу и доблесть. Только оболочка осталась. А она уже изрядно поизносилась.

Бородач взял старика за плечо и подтолкнул вперед, к установленному посреди двора помосту. Зандр с отвращением посмотрел на него и что-то неслышно сказал. Бородач одарил его почти извиняющейся кривой улыбкой и молчаливо развел руками.

По слухам, которые дошли до Везена за эти дни, этот огромных размеров человек был личным палачом и тюремщиком Зандра. Его здесь ласково и не без здоровой доли сарказма называли Медвежонком. Хотя именно он лично пытал шурина императора все это время, Аниго это, по-видимому, не очень смутило, и после смены власти Медвежонок чувствовал себя ничуть не хуже прежнего. Судя по этой толстенной золотой цепи у него на шее, которой в прошлый раз что-то не было видно, дела у него теперь еще и получше будут. Еще поговаривали, что именно он вышел на связь с Аниго во время стоянки императорского флагмана в порту и выложил всю правду про шурина и семью цефейского князя.

В сопровождении Медвежонка Зандр дошел до помоста и остановился. Он задумчиво огляделся по сторонам и ободряюще улыбнулся притихшим простолюдинам, которые буквально впали в ступор от подобного вида своего господина, который всю жизнь был для них высшим авторитетом и гарантом спокойной жизни. Затем он повернулся к трибунам и испепеляюще посмотрел на приютившихся внизу вельмож, которые заблаговременно успели опустить глаза в пол, чтобы случайно не встретиться взглядом со своим сюзереном. Теперь уже бывшим.