До дома было порядочно, а дождь лил как из ведра, так что Кристоф на полпути сдался и нырнул в первую попавшуюся дверь на Крестовой улице. Мебель из этого пустого дома давно растащили, но в одной из комнат валялся соломенный матрас. В крыше недоставало нескольких черепиц, сквозь дыру лило. Кристоф перетащил матрас на сухое место, уселся на него и отряхнулся, как пес. Шорох соломы напомнил ему детские годы, когда он прятался в сарае в надежде, что никто его не найдет и не заставит работать. Потом он стянул мокрую рубаху, лег и закинул руки за голову. Глаза так и закрывались. Ничего, дождь все равно зарядил до утра, а Доктор нынче лег поздно и будет долго спать. К его пробуждению Кристоф уже вернется…

* * *

Соседний дом охватил пожар. Сквозь щель в ставнях Кристоф с ужасом наблюдал, как занялась соломенная крыша, как пламя перекинулось дальше и стена их собственного дома начала тлеть. Отец выбежал с ребенком на руках: Кристоф узнал в девчонке младшую дочь трактирщика. Потом по очереди дом покинули все его братья и сестры. Он остался совсем один. Йохан Вагнер замахал руками: «Выходи! Живей!» Кристоф рванул к двери, но она оказалась заперта. Засов раскалился докрасна, к нему даже прикоснуться было невозможно.

«Что ты копаешься!– орал отец.– Вышиби ее, и делов-то!» Легко сказать! От дыма глаза слезились. Спотыкаясь и кашляя, закрывая нос и рот рукавом, Кристоф вслепую шарил по комнате в поисках чего-то, чем мог выбить злосчастную дверь. Но вместо этого нашел кое-что получше – три ведра холодной колодезной воды. Огонь только занялся, он успеет потушить его! Кристоф схватился за первое ведро и выплеснул его в угол, где металось пламя. Оно зашипело, как змея, и разгорелось только сильнее. Что за черт? Второе и третье ведра сделали еще хуже.

–Да что ж ты за огонь такой!– задыхаясь от кашля, прокричал он, как будто тот мог ему ответить.

–Это, дорогой мой Кристоф,– раздался невесть откуда голос,– не что иное, как адское пламя. Вода не способна его потушить. Поможет только истинная вера в Господа нашего.

При звуках голоса Доктора сердце Вагнера радостно подскочило. Он кинулся к своему учителю, но в дыму никак не мог его найти. Протягивал руки, но натыкался только на пустоту. Наконец схватил что-то, потянул на себя, поднес к лицу, чтобы разглядеть. В руках был черный плащ со щегольским красным подбоем – такой носил только Мефистофель.

А на улице уже заходились криком женщины. Оглядевшись, Кристоф понял, что окончательно отрезан от спасения. Стены пылали, рушились балки, и весь окружающий мир обращался в прах…

…Он подскочил на матрасе, выдернутый из сна. Лицо и волосы были мокры насквозь, как будто он искупался в реке. Еще не рассвело, так что спал он от силы час или два. Но за окном и вправду кричали. Кристоф обтерся рукавом и встряхнулся, пытаясь изгнать остатки кошмара. Потом осторожно, стараясь на всякий случай держаться в тени, прокрался к ставням и выглянул в щель между ними – в точности, как во сне.

Только снаружи бушевал не пожар. Дождь прекратился, и улицу освещали факелы в руках вооруженных ландскнехтов. Значит, все кончено! Войска епископа прорвались в город!

Люди выскакивали из своих домов и пытались оттеснить ландскнехтов от Соборной площади. Мужчин почти не осталось в живых, и теперь женщины кидались на врага, как обезумевшие кошки. Женщины Мюнстера давно привыкли обходиться с оружием: уних в домах хранились арбалеты и шпаги да еще горшки с зажигательной смесью. Но отряд князя-епископа застал всех врасплох.

Какой-то мальчишка лет четырнадцати, защищая не то сестру, не то мать, выбежал вперед и напал на одного из ландскнехтов с ножом. Тот увернулся и одним движением выбил у мальчишки оружие, а потом схватил его за шею и принялся бить гардой по лицу, вышибая зубы. Парень захлебывался кровью, она пузырями вздувалась у него вокруг рта. Лишь когда он потерял сознание, избиение прекратилось. Рыцарь ткнул его шпагой в живот, резко выдернул ее и оставил мальчишку умирать в пыли у собственного порога.

Солдаты расправлялись с горожанами без всякой жалости. Они двигались по Крестовой улице по направлению к площади, обследуя дом за домом: выламывали ворота, вышибали ставни, не пропускали ни одной двери и убивали всех, кого находили. При виде этого у Кристофа во рту пересохло. Отскочив от окна, он быстро пополз на брюхе к подполу, спустился вниз по хлипкой деревянной лестнице и захлопнул за собой крышку.

В подполе было темно хоть глаз выколи, но и на ощупь стало ясно, что он совершенно пуст. В городе давно не осталось провизии, которую можно было бы тут хранить. Кристоф скорчился в углу, спиной прижавшись к сырой земляной стене. Крыс он не боялся: эти твари давным-давно покинули Мюнстер в поисках лучшей доли. Им с Фаустом тоже следовало так поступить! Если бы только он сумел уговорить Доктора раньше…

Никогда, никогда в жизни больше Кристоф Вагнер не станет помогать людям, даже если они будут его умолять. Никогда не влезет ни в какую войну, даже за самое правое дело. К черту эти правые дела! Людям просто нравится убивать друг друга, вот они и размахивают шпагами, как идиоты.

Сверху до него доносились крики, топот и бой барабанов. Кристоф закрыл голову руками в надежде отгородиться от звуков. Доктор был так близко – что же он, тупой увалень, не дошел до него? Зачем позволил сну себя одолеть? Отец всегда говорил, что лень сведет его в могилу! И ведь оказался прав… Теперь Фауст даже не знает, где искать своего слугу. Наверняка он отказывался лететь без него, но Мефистофель, этот гад, убедил его своими сладкими речами. Он ведь отец лжи – врет так искусно, что никто не отличит от правды!

Что-то оглушительно затрещало как будто над самой головой. Кристоф дернулся в ужасе, но успел зажать рот рукой, заглушая собственный скулеж. Если его заметят, ему конец! Солдаты были в ярости от того, как долго пришлось осаждать упрямый город, и теперь отыгрывались за каждый день, проведенный под его стенами. Кристоф своими глазами видел, с каким наслаждением они распарывали животы и выбивали зубы, протыкали шпагами глаза и отрезали головы. Некстати вспомнилась прибитая к воротам мошонка Яна Маттиса. А ведь рядом с воротами еще много места – для его яиц, по крайней мере, хватит!

Как-то раз мясник с их улицы случайно разрезал пузо своему кузену, приняв того за вора. Так этот кузен умирал добрых дня три, а то и четыре… И все это время мучился такими болями, что умолял перерезать ему горло. При одной мысли об этом Кристоф прикусил себе руку. Страх охватил его с такой силой, что пришлось всем телом вжаться в стену, лишь бы не дать себе вскочить и понестись куда глаза глядят – просто чтобы не ждать и не мучиться.

Над его головой заскрипели доски: кто-то вошел в дом. Кристоф перестал дышать. Он хотел помолиться, как учил Фауст, но испугался, что вошедший каким-то образом услышит его бормотание или даже мысли. Может, солдат не заметит подпол и уйдет, решив, что в доме никого нет? Шаги стихли, но потом вновь зазвучали уже гораздо ближе. Небо разверзлось солнечным квадратом, когда подняли крышку подпола. Ну, вот и все… Оставалось надеяться, что шпага точно пронзит его сердце и он не промучается долго. Штаны потеплели и намокли. Зубы стучали, и уже не имело никакого смысла скрываться.