— Вот именно.

Тесалов находился где-то в метре от меня.

— Намекаете, что нынче вы не мент, а тоже человек?

От посторонних глаз нас прикрывала небольшая дюна.

— Примерно так. Что, плохо намекаю?

— Ну что вы, очень хорошо, — я мило улыбнулась. — Так вот, товарищ капитан… Юрий Сергеевич, раз на то пошло. Не в службу, так сказать, а как вы сами предложили — в дружбу, вы не передадите кое-что лично м-м… мусору Козлову?

— Хм. Почему бы нет. Что именно?

— А вот…

Вот именно.

Известно, человек есть существо скорее не рациональное, а склонное обычно сочинять рациональные причины для своих поступков. Не я придумала, зато в строку легло. Есть такая дисциплина — логика эмоций называется… а впрочем, бог ты с ней. До того мне всё насто-, блин, через бло, чтобы просто не сказать осточертело, что… словом, надоело, не сдержалась я.

Я круто вертанулась (киношное пижонство в карате) и, не завершая оборота, еще из положения к противнику спиной, от бедра и от души смачно провела уширо-гери в средний уровень, говоря по-русски — врезала ему ногой в живот. А вы что ожидали?

Так, слово за слово, пустяк за пустяком…

Мой бедный ежик!

Удар прошел на славу: под стопой аж хлюпнуло, капитан сложился пополам и осел, как проткнутая камера. Товарища, похоже, до печенок проняло, если сразу не до позвоночника. Ну и хлипкие же мужики пошли! Я ведь даже не на поражение лупила, а чисто от души, под настроение. Всерьез лупила, да, но не настолько же; вот угораздило…

А ведь всерьез пробила. Захрипел Тесалов так, что было не понять, то ли завтрак у него наружу просится, то ли горлом кровь вот-вот пойдет. А что — а запросто: на тренировках подвешенную доску-сороковку (элемент тамеши-вари) ногой я разбиваю только так. Правильно, могла и внутренности в кашу превратить, если пациент особо хлипковатый. А всё туда же — мент!

И что теперь прикажете? Наплюнуть и бежать, словно ничего такого не случилось? Или помощь сдуру начинать оказывать? Так именно что сдуру разве что… Знаете, чем мудрый отличается от умного? Мудрый никогда не попадет в такую ситуацию, из которой умный выберется с честью. Не помню, кто сказал, надо полагать, что умный кто-то, потому что мудрый бы скорее промолчал — и уж всяко бы не распускал конечности. Ну, влипла м-мать!

Короче, я шагнула было посмотреть, чего ж я натворила.

Шагнула.

Было.

Хоп! Извернувшись, в отменнейшей — гимнаст бы позавидовал — растяжке, поймав меня на шаге, капитан элементарно подрубил ногой опорную стопу, и, хоп! я даже удивиться не успела, как оказалась скручена в некое подобие гордиева узла в положении э-э… пятой точкой кверху, и

хоп! симулянт Тесалов (а как еще назвать?), не щадя ни рук (своих, естественно), ни паче самолюбия (понятно, моего), тоже от души, сплеча, внахлест по ягодицам:

хоп!

— Драться еще будешь?

хоп!

— Драться еще будешь?

хоп!

— Драться еще будешь?

И так не десять раз. Угу, поболее. И что характерно — больно ж, черт возьми!

Уж не знаю, что в конце концов сработало: то ли бешенство мое какие-то границы перешло, за которыми и сталь в ладонях плавится, то ли малость подувлекся капитан, а то и просто подустал от экзекуции, но так или иначе захват на миг ослаб. Мне и того хватило: я вывернулась, слепо отлягнулась, перекатилась через голову, по ходу хапнув пригоршню песка, одномоментно оценила позицию противника и просчитала, как именно его я буду убивать (а что еще?!), сгруппировалась и — расхохоталась.

Ага.

Логика эмоций называется.

Идиотизм достиг апофигея. Взведенный, как курок, капитан держал боевую стойку, но с места не сходил, сохранял дистанцию. Пусть он и мент, но, к чести мужика, абсурдный юмор ситуации допер и до него:

— Сюрреализм какой! — Тесалов тоже фыркнул и настороженно, не без некоторой опаски повторил: — Драться еще будешь?

— Буду. — Я разжала кисть, дав песку, которым несколько секунд назад собиралась запустить Тесалову в глаза, стечь между пальцами. — Но не сейчас.

— Заметано, — улыбнулся он. — Хорошо еще бы не со мной.

Тесалов подошел, протянул мне руку, рывком поставил на ноги.

— Нежный ты какой, — проворчала я. И добавила без малого всерьез: — Спасибо за науку.

— Всегда пожалуйста. — Тесалов, болезненно поморщившись, потер рукой живот. — Это ты к тому, что в следующий раз контрольный выстрел сделаешь?

— Из гаубицы. Выбирай: в головку или в голову?

Тесалов хмыкнул:

— Гуманистка ты.

— Какая есть.

Примерно так. Инцидент как будто зашутили. Не сговариваясь, мы надежно перешли на «ты»: согласитесь, трудно «выкать» взбалмошной дамочке, которую ты только что изрядно отодрал… простите, выдрал только что как сидорову козу. Да и выдранной козе, вот если так подумать, версали разводить как будто не с руки — как-то это, право же, по-ханжески.

Взаимный мордобой как повод для сближения. Увы тебе, эпоха перемен!

А дальше что?

— Ну как, попробуем сначала? — Тесалов сам же уловил двусмысленность: — Э, я не в этом смысле, я же в том! Без ног, пожалуйста.

— И что ты предлагаешь?

— Пробежимся? Только не гони пока, — предупредил Тесалов, — дыхалку ты мне сбила основательно. Ударчик у тебя поставлен на убой.

— Ты тоже не подарок.

Так, слово за слово…

Мы мирно потрусили.

— А ведь я сообразил, где раньше тебя видел, — заговорил Тесалов. — Года три назад турнир был в «Юбилейном», тогда еще Чак Норрис приезжал. Ты в показательных боях участвовала, так?

Я кивнула:

— Имело быть такое. Боями увлекаешься?

— Спаси и сохрани, мне на работе битых морд достаточно. Я в тот раз случайно попал, приятель затащил.

— И как тебе?

— Занятно. Особенно когда ты трех парней в одиночку сделала. — Тесалов усмехнулся: — Я-то грешным делом до сих пор считал, что это всё подстроено. Не просветишь?

Я вздохнула:

— Касательно «подстроено»? Отчасти, — пожала я плечами. — В том смысле, что организаторы просили не калечить пацанов, а там — как масть пойдет. — Я мельком посмотрела на Тесалова: — Я, кстати, не шучу.

— Теперь охотно верю. — Тесалов снова выразительно поморщился. — А почему ты в состязаниях тогда не выступала? Я имею в виду собственно турнир.

— А сколько можно побеждать за явным преимуществом? Я вообще к тому моменту со спортом завязала. Так, разок вне конкурса тряхнула стариной.

— А кстати, почему? В смысле — почему ты завязала? Ты же была лучшей в своем роде, разве нет?

Потому, пардон, и завязала. Правду, что ли, для разнообразия сказать? А почему бы нет:

— Да, была. Но именно в своем.

Тесалов недопонял:

— Как?

— В женском роде, —