ВФ: Второй способ реформирования судебной системы, о котором вы говорите, – это создание в Украине отдельных, конкурирующих друг с другом юрисдикций?

КБ: Создание регионов, которые могут реформировать судебную систему более радикально. Это в какой-то степени перекликается с идеей децентрализации.

Вместо послесловия, или Центробанки

КБ: Я три раза предпринимал попытку долларизовать грузинскую экономику. Про одну попытку я вам рассказывал – неудачную. Она была связана со Львиным.

Какие аргументы приводились против? «А как же так, что же мы, такие дураки, будем долларизованы, когда все остальные не долларизованы». Ссылались на какие-то старые работы, в которых сказано, что долларизация – плохо, а дедолларизация – хорошо. Самые толковые, когда слышали про эту идею, находили в интернете какую-нибудь статью Кругмана или Стэнли Фишера сорокалетней давности, в которой тот писал, что этим будет съедаться 3 % ВВП (думаю, сейчас он понимает, что это не так).

И я подумал: как это объяснить простому министру? Представим, что у тебя есть деньги и ты решил отложить их на похороны, то есть они понадобятся тебе через сорок лет. В какой валюте ты их будешь хранить? Уговор: ты не можешь хранить их в золоте, кирпичах и тому подобном. Ты должен хранить в валюте. В какой? Если спрашивать людей, они отвечают правильно в общем-то. А вот как прийти к этому выводу?

Я решил сделать понятный для любого министра документ и вместе с двумя сотрудниками провел исследование. Получился тривиальный результат, но его интерпретация может быть нетривиальной.

Мы изучили 194 страны. У 40 с чем-то стран просто нет своей валюты. У Сальвадора нет, Эквадора нет, у многих африканских стран. Даже у европейских стран нет – евро у них.

Еще у почти 30 стран нет своей валюты де-факто. Например, 18 африканских стран привязали свою валюту к евро. У них есть свои банкноты, на которых нарисован негр, но фактически это евро. Два центральных банка обслуживают 18 стран и выпускают фактически евро в африканской оболочке.

Есть страны – например, Панама, – которые имеют собственную валюту, но используют ее для чаевых и для других мелких платежей. А в основном ходят доллары. Уже получается примерно под 80 стран.

Есть страны, которые долларизованы, но не жестко – в режиме currency board – или привязаны к корзине валют: Гонконг, Сингапур. Сингапур привязан к трем валютам – доллар, иена, евро. Мы знаем, что Китай привязан к доллару. Недаром американцы просят китайцев отвязаться от доллара. «Не надо – не отвяжемся». Они на полпункта раз в полгода снижают: было в середине 2000-х 8,03 юаня за доллар, сейчас – 6,1. На Кубе два кубинских песо, один из них привязан к доллару. Вместе с такими странами уже набирается больше половины. Больше половины стран в строгом смысле слова не имеют своей валюты.

Остается, допустим, 90 стран. Можно сразу исключить страны, у которых валюта – просто говно. Например, филиппинский песо потерял за сорок лет тысячу раз в стоимости. Замбийская квача потеряла четыре тысячи раз. Ты же не будешь хранить в валюте, которая стабильно теряла.

ВФ: Из чувства противоречия.

КБ: Раз ты в commodities не разрешаешь хранить, я куплю много бумаги под видом валюты и останется много резаной бумаги, а целлюлоза будет на вес золота – разве что такая логика.

Еще нужно вычесть страны, где население не доверяет местной валюте. В Азербайджане и в Грузии все хранят сбережения в долларах, они фактически долларизованы.

Есть страны, в которых валюта свежая. Например, гривна. Ну хрен ее знает, эту гривну. Она же недавно создана, у нее нет истории. Если вычесть страны, у которых новые валюты типа гривны, рубля, злотого и про некоторые из них к тому же известно, что рано или поздно они перейдут на евро, то остается очень небольшое количество самостоятельных качественных валют, у которых есть достаточно хорошая длительная история. Они не девальвируют резко, в этих странах последние десятилетия нет высокой инфляции. Какие это страны? Если считать, что евро не новая валюта…

ВФ: Это марка.

КБ: Правильно, это дойчмарка. На этот вопрос, кстати, все правильно отвечают. И тогда у нас остаются следующие валюты: дойчмарка, фунт, швейцарский франк, американский, австралийский, канадский доллар, новозеландский доллар, японская иена, и если забыть про финансово-банковский кризис в Норвегии и Швеции в начале 1990-х, то еще шведская крона и норвежская крона. И все. Больше нету. То есть либо с норвежской и шведской кроной, либо без них.

Оказалось, что из 194 стран то ли в восьми, то ли в десяти хорошая самостоятельная валюта, которая не привязана ни к какой другой валюте и которая себя относительно цивилизованно ведет. Хотя каждую из них можно критиковать. Что объединяет эти страны? Если забыть про Японию – это протестантские страны. Понятно, что в Швейцарии есть и много другого, но Кальвин сжигал людей на улицах Женевы.

ВФ: Чтобы обеспечить будущую стабильность франка.

КБ: Стабильность франка, толерантность и нейтралитет. Америка, Австралия, Канада, Новая Зеландия. А Япония – это, я считаю, еще более протестантская страна. Потому что если протестантизм воспринимается как самоограничение, то в Японии самоограничение еще больше развито. Люди, которые отрезают себе пальцы от обиды, а в знак большой обиды режут себе животы, – это протестанты в кубе. Получается, что для того, чтобы сделать хорошую валюту – исходя из свойств того, что такое деньги, – тебе требуется большое самоограничение.

Говорят: центробанк должен быть независимым. В Англии центробанк был департаментом министерства финансов. Но настолько было понятно, что нужно самоограничиваться, что никаких институциональных chinese walls не требовалось. Просто было понятно, что нельзя просто так выпускать деньги. Вот так оказывается, что Вебер в общем неправ, но в этом конкретном случае что-то веберианское есть.

ВФ: Если бы Грузия оказалась в долларовой зоне, то смогла бы получиться такая же история, как со слабыми странами в евро-зоне: разгорелся кризис, а они не могли его смягчить за счет самостоятельной денежной политики…

КБ: Но это же не связано с плохим качеством евро или доллара. Черногория в одностороннем порядке перешла на дойчмарку, которая потом заместилась евро, и прекрасно себя чувствует. То же самое Эквадор и Сальвадор.

ВФ: Но при этом Грузия отказалась бы от собственной денежной политики.

КБ: Слава тебе, господи. Есть такой американский экономист Курт Шулер. У него есть замечательная статья. Замечательно в ней ее название. При встрече я сказал Шулеру за него спасибо. «Могут ли развивающиеся страны позволить себе роскошь иметь центральный банк»[74]. Все. Все сказано. Потому что центральный банк – это сложный инструмент с многими режущими краями. С ним надо обращаться очень осторожно, он может вызвать колоссальное кровопускание, и только очень умелые страны, которые с детства учились держать инструмент – еще дедушку того, кто держит этот инструмент, учили быть очень аккуратным, – только эти страны могут им пользоваться. Теоретически, вроде бы это инструмент, но если ты этим инструментом не дерево режешь, а увечишь себя, то лучше им не пользоваться.