«Как же, фонтаном они бьют! – думает Дин. – Капают, будто сопли из носа».

Эми Боксер без особой надежды спрашивает:

– И как успехи?

– Есть некоторый интерес. Агентство Дюка – Стокера продвигает Брюса в Штатах. Им заинтересовался агент Дина Мартина. И Глэдис Найт. И Шенди Фонтейн.

– Шенди Фонтейн?! – переспрашивает журналистка и с невольным восхищением косится на Левона. – Что ж, когда первый сингл Брюса станет золотым, я возьму у него интервью. Однако же, Эльф, не жалеешь ли ты о прежней творческой независимости? Ведь теперь вам приходится принимать решения сообща.

– Тебе лишь бы в дерьмеце покопаться, – бормочет Дин.

Журналистка улыбается:

– Работа у меня такая.

Помедлив, Эльф говорит:

– Разумеется, в группе должна быть демократия. – Она стряхивает пепел с «Кэмел». – Иногда выходит по-твоему, и это замечательно, но если человек требует, чтобы все всегда было только так, как хочется ему, то в группе такому делать нечего.

Эми Боксер записывает слова Эльф и обращается к Джасперу:

– Вот ты сидишь в уголке, тихонечко. А скажи, пожалуйста, как правильно произносится твоя фамилия. Де Зоет?

– Нет, де Зут рифмуется со словом «тут», а не со словом «поэт».

– Ясно. А правда, что ты из аристократического рода?

– Когда-то мой отец был шестидесятым согласно очередности наследования нидерландского престола, но сейчас уже не в первой сотне: у прямых наследников большое прибавление в семействе.

Остальные слышат об этом впервые.

– А ты мне не говорил, – укоряет Джаспера Дин.

– Об этом речь никогда не заходила.

– Ну да, с чего бы тебе, – ворчит Грифф.

Джаспер пожимает плечами:

– Разве это важно?

Дин с трудом удерживается, чтобы не сказать Эми Боксер «Джаспер у нас всегда такой», но Эми уже спрашивает:

– А ты думаешь о себе как о британце или как о голландце?

– Я об этом вообще не думаю, пока меня не спрашивают.

– И что же ты отвечаешь, когда тебя спрашивают?

– Обычно говорю, что чувствую себя и британцем и голландцем одновременно. Тогда мне возражают, что так не бывает, но я повторяю, что ощущаю себя именно так. И разговор на этом заканчивается.

Эми грызет кончик шариковой ручки:

– А как в школе Епископа Илийского относятся к тому, что их ученик выступал на «Вершине популярности»?

– Понятия не имею. В школе Епископа Илийского нет телевизоров.

– Многие музыканты называют твою игру на гитаре гениальной. Что ты на это скажешь?

– Прежде чем говорить такое обо мне, пусть лучше послушают Хендрикса или Клэптона.

– А ты обрадовался, когда «Темная комната» вошла в верхнюю двадцатку?

«Угу, доползла до шестнадцатого места и камнем ухнула на дно, и никакая „Вершина популярности“ не помогла», – думает Дин.

– Дин и Эльф тоже пишут песни, – напоминает Левон журналистке. – Поэтому «Рай…» – многогранный и разносторонний альбом.

– А какова была реакция вашего лейбла, когда они впервые прослушали все целиком?

Гюнтер Маркс, обрамленный аркой Тауэрского моста за окном, сидел в кабинете и молчал. Шквалистый ветер с дождем баламутили Темзу. Виктор Френч сидел под картиной, усеянной красными и желтыми горошинами. Найджел Хорнер, рекламный агент, сидел рядом с суперсовременным проигрывателем «Грюндиг». Четыре колонки «Бозе» исторгали «Рай – это дорога в Рай». При звуках «Вдребезги» корявый указательный палец Гюнтера едва заметно задергался в такт. Во время фортепьянного соло Эльф в «Мона Лиза поет блюз» Гюнтер Маркс склонил голову набок. Когда закончилась первая сторона, он сделал знак Найджелу перевернуть пластинку. Джасперов «Свадебный гость» и баллада Эльф «Неожиданно» не вызвали в нем никакого отклика. Зазвучало «Пурпурное пламя», и Дин покрылся испариной. Эльф предложила добавить органное соло, в духе Procol Harum, которое очень понравилось Дину. Диггер вставил соло в одну из версий, что удлинило композицию. Для сингла она теперь не годилась, так что у Дина осталось всего два претендента на славу и деньги: «Оставьте упованья» и «Вдребезги». На середине песни Джаспера «Приз» голова Гюнтера легонько закачалась в такт. Дина замутило. «Приз» завершился. Игла звукоснимателя поднялась. «Грюндиг» щелкнул и выключился.

Ни Виктор Френч, ни Найджел Хорнер не собирались выражать своего мнения прежде, чем прозвучит веское слово их начальника. Который молчал так долго, что Дин не выдержал:

– Гюнтер, вам нравится или нет? Или мы тут будем в шарады играть?

Найджел Хорнер и Виктор Френч покривились.

Гюнтер сложил ладони шалашиком.

– «Темная комната» дебютировала успешно. Большинство групп продолжает работать в том направлении, где случился первый успех. Верно?

– Как правило, да, – ответил Виктор Френч.

– Однако же на этой пластинке единственная песня в стиле «Темной комнаты» – это «Темная комната». Такое ощущение, что альбом записывали не одна, а три разные группы.

– А это хорошо или плохо? – спросил Дин.

Гюнтер достал из письменного стола деревянную коробку и открыл ее. Дин заметил, что Виктор Френч и Найджел Хорнер переглянулись. Гюнтер взял из коробки сигару-черуту и обрезал крошечной гильотиной. Дин скрестил ноги.

– К Рождеству «Рай – это дорога в Рай» разойдется по магазинам и наверняка окажется среди сорока лучших в чартах. Молодцы.

Дин облегченно перевел дух.

– Не сомневаюсь, что так и будет, – сказал Левон.

Гюнтер продолжал обрезать сигары.

– Так что мы бросим все силы на рекламу «Рая» и нового сингла. Радио, концерты, интервью в музыкальных изданиях. А теперь давайте закурим. – Он раздал всем по сигаре. – У меня такой обычай. Со времен службы на подлодке.

– А это настоящие кубинские? – спросила Эльф.

– Да, случайно упали за борт, – ответил Гюнтер.

– «Илексу» очень понравился альбом, – говорит Левон, обращаясь к Эми Боксер. – Гюнтер, управляющий директор, слушал песню за песней и объявлял каждую шедевром, а в конце сказал: «Это целый альбом шедевров».

Левон рассказывает так убедительно, что Дин почти верит: именно так все и было.

– А вы не жалеете, что заключили контракт с «Илексом»? Все-таки это довольно рискованно. У них, конечно, внушительный каталог классической музыки, но поп-исполнители вы у них первые.

– У нас были предложения от «И-эм-ай» и «Декки», – говорит Левон, – но мы решили, что будущее за теми лейблами, которые проворнее и прожорливее.

Эми поджимает губы, мол, как скажешь.