Спроси ее, так вся эта распря между Джулией и сыном вышла за всякие рамки разумного. Пора с ней покончить. Если Джулия хочет помириться, отлично. Но она ей уже говорила: чтобы попросить прощения, нужно прежде всего отбросить гордыню.

На самом же деле этим вечером никто из присутствующих не отдал должного усилиям Фиоренцы. Семья ужинала в тяжелой тишине. Взгляды Клаудии, Франческо и Джулии то и дело невольно останавливались на двух пустующих стульях. Каждый грустил по-своему, и у каждого были причины себя винить.

Айрис и Виола наотрез отказались спуститься к ужину, и их отсутствие говорило само за себя.

- Молодые быстро забывают. Имейте терпение.

Фиоренца была женщиной простой и приземленной. Она легко делила мир на черное и белое, и Джулия от души ей завидовала.

- Все не так просто. Они не дурочки, - рассеянно ковыряя в тарелке, произнесла она.

- Я никогда так и не думала.

Франческо нервно катал в пальцах скатерть:

- Нам всем нужно время.

Клаудия подняла глаза и огляделась. Она была еще потрясена. Беседа с дочерьми лишила ее последних сил. Она знала, что им нужно, и ее трясло от страха. Им нужна была правда. Они хотели знать, что разбило им жизнь.

Заканчивался ужин в молчании. Наконец Джулия поднялась и обвела взглядом мрачные лица присутствующих.

- Эти девочки - просто умницы, и они любят друг друга. А остальное наладится, - напускная уверенность придавала ей смелости.

Она вышла на площадку, чтобы немного прогуляться. Ночь накрыла усадьбу чернильно-черным пологом. Казалось, мира больше не существует. А затем Джулия подняла голову и улыбнулась. Так было всегда, глядя на мерцающую в небесах звездную пыль, подумала она. Нет ничего абсолютного. Она обернулась к дому, и ей показалось, что в библиотеке мелькнул свет. Так вот где ее внучки.

Завтра она разрешит им делать в саду все, что угодно. Завтра ей многое предстоит.

- Что ты здесь делаешь одна, в темноте?

Он подошел неслышно, будто вырос из-под земли. Джулия не отрывала глаз от фасада виллы:

- Правду не остановишь, не скроешь.

- Надо было подумать об этом много лет назад, - Стефан взял ее под руку. - Пойдем, присядем.

- Я не устала.

- А вот я устал: так что доставь мне такое удовольствие.

Уж не обманывал ли ее Стефан? На вид он казался сильным и крепким, как всегда.

- Что случилось?

- Габриэль увольняется.

- Почему?

Стефан погладил ее ладонь:

- Сегодня он получил результаты последних анализов - все в норме. Почва не отравлена, сбалансированна, для болезни парка нет никаких причин. Если сад умирает то вовсе не из-за земли.

Этого она и ожидала. И все же Джулия почувствовала внутри комок ледяного страха. Оставалось лишь одно объяснение. Если раньше она думала, что Виола и Айрис смогут все исправить, то теперь знала: этого недостаточно. Да, некоторые растения воспряли с тех пор, как девочки стали работать вместе, но длительная болезнь сада продолжалась. Причина в ней. Она, ее поведение вызвали упадок сада. Она убедила внучек вернуться, но этого мало.

Она должна как можно скорее выполнить свой долг. Времени не осталось.

Вопрос в том, встанет ли все на свои места, если она покинет усадьбу? Или уже слишком поздно?

От аккуратных клумб, этих созданных два столетия назад островков гармонии, остались лишь обломки да несущие балки. Каменные основания частично провалились, а перед самой виллой лежали руины великолепного фонтана.

Ей никогда не забыть, как потрясающе красив был этот сад. Как она могла допустить подобный упадок? Но что обманывать себя? Причины ей известны. Они укоренились у нее внутри, стали частью ее безумия. Будь она внимательнее, не прячься она от всего мира, и она с легкостью различила бы первые признаки упадка. Но она много лет назад утратила способность слушать. Джулия знала: у итальянского сада есть душа. Теперь, когда осознание слилось с воспоминаниями, она не понимала, как могла быть столь равнодушна ко всему что ее окружает. Она уже не та женщина, что в бешенстве выгнала из дома собственного сына. Прежняя Джулия бесследно исчезла. После болезни она словно переродилась. И каждый раз, когда положение становилось невыносимым, она хваталась за это убеждение как за последнюю соломинку: она изменилась.

- Фиоренца права. Прощения просят на коленях, - прошептала она. С искаженным от боли лицом Джулия брела по саду, пока не наткнулась на внучек.

-Ах вот вы где.

На лицах Виолы и Айрис виднелись следы бессонной ночи. Глаза их блуждали, а двигались они почти в унисон. Как быстро они подружились! Сестры сразу же потянулись друг к другу всем сердцем, и стоило рассеяться первой враждебности, как они стали неразлучны:

- Привет, бабушка.

- Я хочу вам кое-что сказать. Простите за то, что я наговорила вам у озера. Не знаю, какой бес в меня вселился. Если вы хотите вместе восстановить сад по-итальянски, на здоровье. Я попросила Стефана показать вам местные виварии. Вы сможете купить все, что нужно. Деньги не проблема.

- Почему ты вдруг передумала?

Подойдя к фонтану в центре сада, Джулия потупилась:

- С этим местом связано множество воспоминаний, Виола. И не все они приятные. Поначалу тяжело закрывать глаза на то, что приносит тебе боль, но потом это становится стилем жизни. Однажды ты просыпаешься и понимаешь, что страхи окружили тебя стеной. И выглянуть наружу невозможно, даже если это единственная надежда. Так что ты убеждаешь себя, что лучше уж эта постоянная боль.

- Лучше, чем что, бабушка?

С осторожностью расправив складки платья, она тяжело села:

- Чем все остальное, Айрис.

- Лучше, чем мы? Если ты так считаешь, зачем ты нас пригласила?

Джулия вздрогнула как от удара:

- Никогда, ни на одну секунду я не считала вас проблемой или помехой. Вы с сестрой для меня свет и радость. Вы все для меня изменили.

Она помолчала и указала куда-то за их спинами:

- Ваша мать зовет вас.

Девушки разом обернулись. Когда Клаудия подошла, они уже сидели рядом с Джулией.

- Могу я поговорить с вами? - всю ночь напролет Клаудия размышляла и наконец пришла к заключению. Прежде всего необходимо было поговорить с дочерьми.

Накануне вечером Франческо сказал, что ему необходимы перемены. Тогда она не поняла, о чем он, зато теперь понимала. Муж больше не желал сбросить ответственность за случившееся. Как ни странно, но он как будто пытался принять всю вину на себя. С этого принятия начиналось его будущее.

Но для Клаудии все было по-другому. Она-то все эти годы сознавала, что натворила и что потеряла. Слезы и смех маленькой Виолы, ее первые опыты и успехи вырывали у нее кусок души - тот, что всегда принадлежал Айрис. Она никогда не позволяла себе забыть. Она давным-давно решила, что ничего иного не заслуживает. Но ее решение повлияло и на жизнь других, и прежде всего на жизни дочерей.