— Где же он их держал? Неужто в доме? — удивлялся Метальник, которому всего-то распороли плечо так, что мясо торчало рваными кусками. — Мы ж там всё выжгли, ну, с магом напополам.

Карницкий промыл рану и пытался приладить куски мяса обратно. Рядом Марчук ждал с иглой и нитью, чтоб хоть как-то заштопать Молота.

— Может, в дом впустил? — предположил Паник. — Мы видели магические сгустки внутри, но не подумали насчет скотины.

Здоровых орденцев осталось не так уж много. Марчук распорядился, чтоб всех раненых отвезли на почтовую станцию, а оттуда — в Старополье. Уж больно раны были нехорошие, к тому же иномирец мог смазать коровьи и козьи рога каким-нибудь ядом. Василь, который оставался с орденцами, снова взялся за вожжи и занялся перевозкой людей.

— Много ли сил чужак потратил на это? — спросил Аверий у орденских магов.

Салтан Будилович покачал головой.

— Судя по всему, он заколдовал скотину заранее, а сейчас только выпустил. Нам повезло, что он не набрал больше зверья.

— А лошади? — спохватился Карницкий. — У него же были еще и лошади. Ну, на которых он приехал сюда.

Лошадей среди ночного зверья не было.

— Значит, он думает удрать от нас? — зарычал Чехоня, и без того взбешённый из-за потерь среди своих подчиненных.

— Вполне возможно, здесь он как в ловушке, — сказал Марчук. — И мы не знаем, что ему понарассказывал Медянский, которого маг научил своей речи. Если он доберется до города, то там мы мало что сумеем сделать. Он может пригрозить испепелить всех.

— Пригрозить может, а вот испепелить вряд ли, — заметил Салтан Будилович. — Иначе бы он уже уничтожил нас вслед за садом. Что ему стоило ударить пошире? Скорее всего, он не успевает накопить достаточное количество энергии. Более того, я полагаю, что именно ради этого он сюда и приехал: чтобы собрать побольше маны. Я ведь верно понимаю, что раньше он не знал ни о преследовании, ни об Ордене?

— Чухей, которого он захватил, не говорил ему ни слова. А про Медянских не знаю, — пожал плечами Аверий.

— Нам ничего не остаётся, кроме как ждать. Скоро прибудет мой ученик, да и ваш командор должен вот-вот приехать. Тогда и посмотрим, кто кого.

Первым прибыл, как ни странно, белоцарский маг, мужчина лет под тридцать, чье лицо было настолько испещрено оспинами, что казалось, будто по нему прошлись куры и выклевали куски кожи. Рябой вытащил хорошо знакомую Карницкому жаровню и сказал весело:

— Ей-ей, Салтан Будилович! Еле вырвал её из хранилища! Даже насчет поезда было проще договориться.

Старший маг впервые после ночного нападения улыбнулся.

— Теперь он точно не убежит. Мы вытащим из него всю ману до последней капли.

— Не торопитесь, Салтан Будилович, — остановил его Марчук. — Дождитесь Молчана.

— Не дурак, понимаю. Я всего лишь слегка истощу его завесу, но полностью снимать не буду.

Маги снова долго говорили меж собой, обсуждали что-то, сыпали числами и какими-то расчетами, ссорились и даже бранились. Робкий Паник не стеснялся спорить со своим наставителем, и Салтан Будилович будто бы и не возражал против такого поведения. Но Карницкий сделал вывод, что чем больше магов, тем больше они разговаривают и дольше ничего не делают.

Лишь когда стало темнеть, Рябой снял с себя все амулеты, взял жаровню, отнес ее поближе к завесе и опустил узорчатые ножки. Отбежал подальше, выждал, потом вернулся и убрал жаровню.

— Пусть теперь иномирец поломает голову, почему его завеса стала в два раза тоньше, — усмехнулся Паник.

Эта ночь прошла спокойно, хотя Молоты сторожили оба выезда из имения, опасаясь побега иномирца.

А на другой день вернулся командор Старопольского отделения, причем аж с двумя повозками, которые были нагружены так тяжело, что каждую тянула четверка лошадей. Да ещё прибыла пятерка незнакомых Карницкому мужчин, явно не из ордена, а с ними какой-то военный.

Тянуть орденцы не стали. Под управлением тех пятерых Молоты аккуратно разгрузили повозки, перетащили тяжелые ящики под холм. Потом маги вновь запустили жаровню, которая вытянула всю энергию из смертоносной завесы вокруг имения. Тут же ящики поволокли наверх, прикопали их под стенами дома со всех сторон, оставив поверху лишь длинные скрученные веревки, концы которых увели за пределы имения.

Карницкий начал смутно догадываться о том, что задумал командор.

Когда Молоты закончили с ящиками и уже отходили, из задней двери поместья выскочил человек и побежал к орденцам. Те уже хотели его прибить, но тот вдруг закричал:

— Погодите! Я барон Медянский! Это мои земли! Помогите! Помогите мне!

Салтан Будилович сказал, что на беглеце нет никакой магии, поэтому его пропустили в лагерь.

Адриана поразил вид барона. Видать, он сильно исхудал за последние дни, кожа на его лице сморщилась и обвисла сухими пергаментными складками над бровями, мешками под глазами и брылями под щеками. Барон явно давно не принимал ванну и не менял одежду, несло от него едва ли лучше, чем от какого-нибудь конюха. Но Медянского вряд ли волновал собственный внешний вид.

— Орден! Хвала Спасу, вы здесь! — рыдал барон. — Спасите! Спасите! Там моя дочь. И сын! Он… он слишком молод, он не понимал… Он не виноват! Глеб, да, он сейчас не похож на человека, но он всё ещё мой сын. Вы спасёте его? Спасёте?

Военный выстрелил из пистоля в воздух. Четверо его людей запалили фитили.

Барон Медянский еще умолял, просил, хватался за Молчана, Салтана Будиловича, Марчука, когда прогремел взрыв. Потом ещё один, и еще…

Большой прекрасный дом с застекленными верандами, с дорогой мебелью, зеркалами, паркетными полами и хрустальными люстрами в один миг превратился в кучу обломков.

— Мои дети, — прошептал барон, — их надо спасти…

Он побежал обратно, но не успел пройти и десяти шагов, как вдруг дом посерел и осыпался серым пеплом. Тление не остановилось лишь на поместье, а двинулось дальше, стирая остатки ограды, уничтожая травы, кусты, саму землю.

Пятеро подрывников бежали изо всех сил, один споткнулся о кочку и рассыпался прахом.

Орденцы даже не попытались уйти. Они смотрели на приближающуюся волну смерти, когда на половине пути до лагеря та иссякла. Оставшиеся четверо подрывников тоже успели выскочить.

— Неужто всё? — прошептал Паник. — Он мёртв?

— Надо проверить, — ответил Молчан. — Мы должны быть уверены.

* * *

Три дня