А что вы тогда об иномирцах говорили? Если никого нет, почему решили, что всему виной именно они?

— К утру двое из лесу вышли, сказали, что служат тут. И что чужак тут всех поубивал.

— Карницкий! — послышался крик Марчука.

— Благодарю за сведения, ваше благородие! — Адриан склонил голову в вежливом поклоне. — Возможно, мы еще раз вас опросим!

И побежал к старшему.

— Глянь! — сказал Аверий и указал внутри самой станции, где обычно проезжие пережидали, когда им сменят лошадей.

Карницкий огляделся, но ничего странного не увидел. В сенях стоял тяжелый стол, где смотритель обычно проверяет подорожные, вписывает в них свою станцию, берет плату. Далее — обычная комната, лавки вдоль стен, в углу стол с двумя мягкими стульями для благородных.

— Не туда. На пол гляди.

Плоховато тут убирались. Пылищи-то сколько! Причем лежит чудно — пятнами, и на скамьях кое-где.

Адриан вскинул глаза на Марчука, не в силах поверить в случайную мысль, что пришла к нему в голову.

— Неужто? Но ведь…

— Он либо слабеет, и его магия теперь не выжигает всё вокруг, либо, наоборот, сильнеет и может уничтожать ровно то, что захочет, — пояснил Марчук.

— Зачем ему убивать? В Бологом же он не убивал, даже денег дал.

— Кто знает? Может, ему не понравилось, как его тут приняли? Или узнали повозку с платьем и попытались напасть? Или чухей ляпнул что-то.

— Барон сказал, что двое из здешних служек выжили, только в лес удрали и недавно вернулись.

— Пойдем, поговорим с ними.

Карницкий развернулся, чтоб выйти в дверь, и услышал за спиной.

— Ты молодец, Адриан. Хорошо держишься.

И хотя Карницкий всё ещё злился на Марчука за дело с Любавой, считал, что тот поступил с ним бесчестно и даже подло, но от этих простых слов вдруг расчувствовался. Может, Стрела похвалил его за то, что за всё время пребывания в Ордене Адриан впервые не думал о себе, а лишь о деле.

Двое уцелевших были совсем еще мальцами, лет по тринадцать-четырнадцать, не более. Их привели сюда отцы, что служили гонцами при станции, чтоб, значит, сыновья и деньгу зарабатывали, и при деле были, и хоть какой-то пригляд за ними шёл. Они открывали ворота, помогали заводить коней во двор, расседлывали и распрягали их, чистили, убирали навоз, еще подметали, раскидывали снег зимой, подносили дрова, словом, выполняли всю ту незамысловатую работу, которую легко можно было доверить подросткам.

Они же и встретили странного барчука, который в жару страдника(1) носил черный плотный плащ поверх рубахи и камзола, помогли въехать его бричке во двор, позвали смотрителя. Чудной барчук не умел говорить по-бередарски, и за него говорил его слуга. Но когда смотритель заглянул в подорожную, тот почему-то перепугался и закричал: «Чужак! Чужак!»

А потом барчуковский слуга сказал мальчишкам, чтоб они бежали в лес, иначе их убьют. Ну они и удрали. Только один из них оглянулся и увидел, как смотритель валится наземь.

— Кто был на станции в то время? Откуда?

Белобрысый неуверенно почесал макушку.

— К нам обычно из Старых Турдаков приезжают, меняют коней и дальше кто куда. Возчики с железной станции только сюда везут, дальше не хотят. Вчерась какой день был? Сегодня тритейник, значится, вчера был вторник. Во вторник поезд с Поборга едет, который через Старополье в Белоцарск.

Второй пацан, чуть помладше, перебил его:

— Сам смотритель, один конюший, трое гонцов, двое наших, один проезжий, стряпуха тутошняя. Еще баре проезжали, там в книге смотрителя имена записаны, с виду семья: старик, двое помоложе, вроде сыновья, и баба. Или, может, она дочь старикова, а с ней муж. С ними еще повозка со скарбом была, а при ней служанка да возчик. Еще на карете ихней возчик да еще один в лакейской форме верхами.

— Одного конюшего не мало на такую станцию?

— Так мы же еще есть!

Карницкому было любопытно, отдавал ли мальцам смотритель всю положенную за еще двоих служек плату или часть себе оставлял. Впрочем, не его это дело.

— Повозки все тут остались или какой не хватает?

Мальчишки осмотрели двор.

— Барской кареты нет. Она тяжелая, закрытая, на дверцах окошки завешены были. С четверкой лошадей. И знак такой на дверках, желтый, с полосой наискось.

— Они тоже с поезда ехали?

— Не, вроде наоборот, к станции. Старик ещё ругался, что опоздали, и теперь придется ждать до седьмицы, пока новый придёт.

Марчук сказал, чтоб Карницкий пошёл, пересчитал пыльные пятна в доме. Но там их всего-то было три. Скорее всего, услыхав крики смотрителя, мужчины повыскакивали наружу, а во дворе уже давно всё затоптано.

Тогда Аверий залез на подножку кареты и крикнул всем, кто собрался на станции.

— От имени Граничного Ордена официально заявляю, что всему виной чужак, что пробрался в наш мир тайком и с недобрыми намерениями. Он уже учинил немало бед и сделает ничуть не меньше. Потому мы за ним и гонимся уже не первый день. Скажите, кто-нибудь из вас видел по пути сюда большую карету, вроде дилижанса, с желтым гербом и полосой наискось? Может, кто-то знает, какому роду она принадлежит?

— А полоса синяя? — подал голос барон Серебряков.

Марчук посмотрел на мальчишек, и те кивнули.

— Да, синяя.

— Неужто это Медянские? Они в двадцати верстах отсюда живут, имение у них там…

Один из гонцов, что приехал на станцию позже происшествия, сказал, что разминулся вчера с такой каретой по дороге, которая как раз проходит мимо Медянского посёлка.

Аверий поблагодарил всех собравшихся, потом наскоро набросал еще одно письмо и попросил гонца доставить его в Старополье, командору Ордена, сказал, что за труд его вознаградят в городе.

— Я поеду с вами! — заявил барон Серебряков. — Я знаю дорогу, бывал у Медянских не раз. К тому же у меня есть с собой пистоль, и я умею им пользоваться.

Марчук ничего не ответил, глянул на Карницкого, едва заметно качнул головой и сел в карету.

— Благодарю вас сердечно за столь любезное предложение, — сказал Адриан. — Но Орден не осмелится рисковать жизнью благородного господина. Если бы для победы над этим иномирцем достаточно было лишь отважного сердца и твердой руки, мы бы не смели желать лучшего соратника, чем вы. Но, увы, этот иномирец использует низкие и мерзкие приемы, вроде магии и проклятий, и мы никак не сможем защитить вас