— Однажды вы уже говорили подобные слова, граф, или похожие, я не помню точно!.. Поймете ли вы наконец, что я перестала вас любить с того момента, когда узнала всю правду. К тому же, насколько вам известно, я любила человека, называвшего себя Фаддеем Багрянцевым, но отнюдь не Сергеем Ратмановым. Вы должны признаться самому себе, что ваши опрометчивые действия привели к последствиям, которые никто из нас не в состоянии изменить!

— Я никогда в это не поверю! — Сергей подошел к ней вплотную и, приблизив свое лицо к ее лицу, заглянул в глаза Насти. — Разумом я понимаю, что ваше доверие, ваша вера в мою искренность разрушены, но сердце мне подсказывает, что ваша любовь не умерла. Я читаю это в ваших глазах, Настя!

— Вы ошибаетесь, — прошептала Настя и словно со стороны услышала свой тусклый от скрытой горечи голос. Она точно потеряла в этот момент нечто важное, поддерживающее до сих пор ее жизненные силы, и все внутри ее вмиг помертвело и покрылось ледяной корочкой. Она отвела взгляд от его побледневшего лица и добавила:

— Пока не поздно, подыщите себе другую невесту. Я ведь помню, что до вашего дня рождения осталось всего несколько дней, но ничем не могу вам помочь.

Сергей ничего не ответил. Только на мгновение его глаза вспыхнули от оскорбления и тут же погасли. Он резко повернулся и быстро вышел из картинного зала.

Возможно, он понял, что она окончательно отказала ему. Но вчера на этом злосчастном маскараде Сергей вновь предпринял атаку, будто и не было того печального объяснения, когда его надежды оказались разбиты, как турецкий флот у берегов Болгарии…

Настя тряхнула головой, стараясь отогнать от себя воспоминания. И хотя она перестала видеть перед собой огорченное и расстроенное лицо графа, остался какой-то горький осадок, и исчез он только после того, как Глафира сообщила припасенную напоследок новость:

— Вы не поверите, дорогие, но сегодня я получила письмо, в котором сиятельнейшая княгиня Евгения Михайловна приглашает нас на бал в ее Голубом дворце.

Дарья даже подпрыгнула в кресле от радости.

— Готова поспорить на что угодно, но в этот дом Сергей Ратманов не посмеет прийти. Вспомните, Глафира Афанасьевна, скандал, который он учинил два или три года назад на княжеской яхте, когда послал в нокаут, кажется, так это называется, старшего сына княгини, и за что, спрашивается? Молодой князь отвесил пару пощечин одной из певичек, с которыми они кутили всю ночь напролет. Но и это еще не все, мне удалось узнать, что дело этим не ограничилось. Впоследствии они дрались на шпагах, и граф проткнул своему бывшему приятелю плечо…

— Но я слышала, что они помирились и проводят вместе довольно много времени…

— Не знаю, не знаю, — Дарья повела очами и томно вздохнула. — Что бы там ни говорили об их примирении, но я знаю одно: княгиня не простила этой истории Ратманову. Ее дылда-сынок две недели скрывался в загородном доме. Говорят, синяк у него под глазом был поболее чайного блюдца…

Дамы дружно расхохотались, а Настя лишь криво усмехнулась. Выходит, что путь Сергею на завтрашний бал закрыт, и она его не увидит и не узнает, как он поведет себя после полученного от нее окончательного отказа.

— Думаю, есть еще одна причина, по которой княгиня не пошлет ему приглашения. В приватной беседе она сказала мне, что возмущена решением графа бежать в Москву под именем Багрянцева вместе с нашей бедной Настей. Интересно, каким образом эта часть его гнусного плана стала известна княгине? Я точно знаю, что ничего подобного никому не говорила, и я убеждена, что и вы, Дарья Матвеевна, никогда не осмелитесь на подобный поступок.

Ольга Ивановна со страхом посмотрела в сторону Насти. Дочь сидела у окна, и взгляд ее был отрешенным и печальным. Кажется, ее мысли витали далеко-далеко, и она не расслышала слов Глафиры. Ольга Ивановна вздохнула с облегчением и спросила шепотом:

— Вы хотите сказать, что в свете стало известно о планах графа сделать Настю своей любовницей, а затем бросить ее?

— Разумеется! — Глафира виновато улыбнулась. — Но никто не придал этому особого значения, наблюдая за поведением графа. Его влюбленность в Настю слишком явно бросается в глаза. Однако княгиня Евгения известна своими убеждениями, она с особой щепетильностью относится ко всему, что касается семейных устоев и светской морали, дорогая!

— Что ж, я буду только рада не лицезреть надоевшие мне физиономии братьев Ратмановых! — вздохнула Ольга Ивановна.

— Но все вышесказанное не относится к Андрею Ратманову, — поспешила пояснить Глафира. — Наоборот, княгиня горит желанием выдать за него свою старшую дочь. Елизавета не блещет красотой, но приданое у нее солидное. К тому же породниться с особой царской крови многого стоит! — Она с неприкрытым торжеством посмотрела на слегка побледневшую подругу, но не успела ничего добавить. Открылась дверь, и лакей громко произнес:

— Барыня, к вам с визитом Фаддей Ильич Багрянцев.

Настя усмехнулась. Сегодня поэт непривычно задержался и опоздал к завтраку, хотя и до обеда оставалось не так уж много времени.

Но новое известие отвлекло ее от размышлений о причине опоздания Фаддея. Принесли почту, и среди многочисленных конвертов она сразу же разглядела один, адрес на котором был выведен знакомым почерком.

— Ура! Письмо от дяди Равиля! — она выхватила его из стопки посланий, прижала к груди и, не успела мать и слова вымолвить, вихрем умчалась в свою спальню.

…А в это время на другом конце Москвы Фелиция Лубянская с досадой рассматривала свои висящие в гардеробе платья. Она достала десятое по счету и швырнула его на пол. Ни одно из них не годилось для завтрашнего бала. Прошла пора, когда она шокировала и ошеломляла престарелых сластолюбцев и их заплесневевших от чванства жен. Завтра ей предстояло окончательно завоевать сердце одного из самых неприступных мужчин, которых она когда-либо встречала. Но Фелиция до сей поры сомневалась, выдержит ли этот экзамен и не были ли напрасными ее почти сверхъестественные усилия, предпринятые в течение последнего года. Неужели все деньги, которые она затратила на этот идиотский шпионаж за братьями Ратмановыми, пропадут напрасно?

Фелиция испытывала некоторое облегчение от того сообщения, которое получила час назад: ее погоня за младшим Ратмановым близилась к завершению. И хотя эта операция существенно облегчила ей кошелек — нанятая шпионка с завидным постоянством и удовольствием опустошала его, старания не прошли даром, и она вот-вот заполучит одного из самых завидных женихов Москвы и Санкт-Петербурга.

Завтра она в последний раз встретится с этой нахальной и туповатой дамой и с радостью заявит о том, что отказывается от ее услуг. Та, конечно же, будет недовольна. Кто же захочет лишиться источника приличного дохода? Но и ее средства тоже почти иссякли. И единственное утешение в том, что Сергей Ратманов наконец-то получил решительный отказ от своей невесты выйти за него замуж и, согласно доставленным сведениям, заявил, что намерен жениться на ком угодно, чтобы спасти хотя бы половину причитающегося ему наследства. И на завтрашнем балу она уж постарается не оставлять его без внимания ни на минуту. Ей по плечу изобразить и сострадание по поводу его разбитого сердца, и самое неподдельное сочувствие по поводу жестких рамок, в которые он поставлен условиями завещания. Ей потребовалась огромная выдержка, чтобы не пройтись колесом от радости, когда шпионка донесла о том, что граф назвал ее, Фелицию Лубянскую, своей возможной новой невестой.