— По рассказам Сергея, я представляла вас более смелой девушкой, которая, не задумываясь, принимает решения и сама же их выполняет, а не перекладывает на плечи других.

Настя гордо вздернула подбородок и с вызовом посмотрела на бабушку Сергея.

— Я обещаю подумать и постараюсь сообщить о своем решении до конца недели.

Старая женщина с осуждением поджала губы.

— Но тогда до дня рождения Сергея останется совсем немного времени.

— Да, всего четыре дня, — ответила девушка и чуть не проглотила собственный язык от досады, заметив выражение торжества, мелькнувшее в глазах графини. Настя только что полностью разоблачила себя, не задумываясь, указав количество дней, оставшихся до рокового в ее судьбе дня — дня рождения Сергея. Мать, похоже, тоже это заметила и переглянулась с графиней.

«Воистину, язык мой — враг мой!» — подумала Настя и покраснела. Более всего на свете ей хотелось сейчас провалиться сквозь землю, хотя нет, самым сильным желанием все-таки было желание взглянуть на Сергея. Ведь она не видела его уже целых пятнадцать дней…

Но тайные мысли так и остались тайными, а наяву она лишь подтвердила свое решение:

— Я сообщу вам об этом, Ксения Романовна, в письме…

Через полчаса карета Меркушевых отъехала от крыльца огромного дома графини Ратмановой. А сама хозяйка, наблюдавшая из окна за отъездом гостей, повернулась к внуку, стоявшему за ее спиной, и устало произнесла:

— Будь я моложе, Сергей, выдрала бы тебя как сидорову козу. Такую девушку упустил!

— Вы думаете, что я ее упустил? — побледнев, спросил граф.

— Скажи спасибо, что я только предполагаю это! — сердито ответила Ксения Романовна и шлепнула внука по лбу сложенным веером. — Девочка пообещала подумать и сообщить мне, готова ли выслушать твои объяснения. Молись богу, дружок, чтобы ее решение было в твою пользу! — И добавила, заметив радостный блеск в глазах внука:

— Погоди раньше времени радоваться и не прекращай осаду. С завтрашнего дня они начинают выезжать. Ты приглашен на бал к Гнездовским, и Меркушевы определенно там будут. Да не спеши ты так! — остановила она Сергея и добавила:

— Любит тебя эта негодница, вижу, что любит, но и гонору у нее, — она перекрестилась, — не приведи господь! Что ты, что она — два сапога пара!

Прошло пять дней после их посещения графини Ратмановой. И сейчас Настя сидела за завтраком в столовой Глафиры Афанасьевны и выслушивала, как ее мать, хозяйка дома и их верная подруга Дарья Писку-нова обсуждают последние события, новости и слухи.

— Сергей Ратманов подобным поведением только Унижает себя, — торопливо басила Пискунова, весьма довольная, что есть повод поупражнять свои язык. — На балу у Гнездовских он стоял за колоннами в нижнем зале и весь вечер не спускал с Насти глаз. Он просто поедал ее глазами, когда она спускалась по лестнице. Но я крайне поражена, что и старший Ратманов почтил своим вниманием Гнездовских. Я слышала, что он не очень высокого мнения о главе семейства из-за его чрезмерного увлечения… — Дарья быстро оглянулась на Настю и процедила сквозь зубы что-то, судя по интонации, не очень красившее бывшего тайного советника Гнездовского, и тут же перевела свой по-рысьи пристальный взгляд на Ольгу Ивановну. — Кажется, граф Андрей хотел пригласить вас на вальс, дорогая, но вы отказали ему?

— После всех переживаний у меня нет никакого желания танцевать, тем более с человеком, чей брат опорочил имя моей дочери, — ответила сухо Ольга Ивановна, пожелав в душе, чтобы у Дарьи отсох язык.

— Да, твой жених, Настя, не замечал ни одну из барышень, и тем более дам, все время вертевшихся поблизости от него, — уточнила Глафира и протянула мечтательно:

— Нет ни малейшего сомнения, он в тебя влюблен не на шутку. Возможно, не следует мучить его слишком долго, дорогая!

Настя дернула плечом и негодующе фыркнула в ответ на это замечание. Она отлично помнила тот эпизод и ни в чьих подсказках не нуждалась. На балу Настя спускалась по лестнице, но, миновав три ступеньки, к своему ужасу, заметила Сергея. Поймав ее взгляд, он вышел из-за колонны, за которой стоял, и попытался привлечь ее внимание видом мученика, подвешенного в мрачном подземелье за ребро безжалостным палачом. Правда, этот «несчастный» в элегантном, безупречно сшитом смокинге выглядел так великолепно, что сочувствия, естественно, не вызывал!

Настя попыталась придать своему лицу гордое и независимое выражение. Но вдруг ей перестало хватать воздуха, дыхание участилось, ладони похолодели, и она отвела взгляд, хотя ей этого больше всего не хотелось делать! За ее спиной прошелестел возбужденный шепоток. И она услышала, что ее имя в сочетании с именем Сергея, как эхо, отлетело от стен и пошло гулять по верхнему и нижним залам, подобно сквозняку, от которого невозможно избавиться, пока не закроешь окна.

И прежняя обида опять вернулась к ней!

Слава богу, что несносный Никита караулил ее у подножия лестницы и тем самым спас от встречи с графом Ратмановым. Он быстро увлек ее в бальную залу. И Настя, в награду за его чрезмерную настырность, станцевала с отпрыском Глафиры несколько танцев, и, убей ее бог, сейчас она не могла даже вспомнить, какие именно!

Ей не хотелось вновь переживать те события, о которых вспоминали подруги матери, но имя Сергея тем не менее действовало на нее как противоядие тех жалящих взглядов, которые она постоянно ловила на себе, и как средство против шепотков, что вспыхивали как спички везде, где бы она ни появлялась. Настя прижала ладони к щекам, пытаясь унять невольную дрожь, пробежавшую по всему телу, и вздохнула.

— А вспомните, как он пытался дважды пригласить Настю на танец на балу у княгини Дубовской? Притом по отношению ко всем дамам вел себя очень невежливо. И после того, как получил отказ, встал у стены и смотрел на Настю и на все вокруг так мрачно и уныло. Ну просто Чайльд Гарольд! — Дарья восторженно всплеснула руками. — Никогда он не был на балу так мрачен. Никто из его друзей даже не решился к нему приблизиться! Даже ваш Фаддей…

— Он такой же мой, как и ваш! — резко оборвала словоохотливую приятельницу Глафира и зарделась, словно девица на выданье, когда ей объявляют, что она наконец-то засватана. Ольга Ивановна с присущей ей тактичностью сделала вид, что не заметила оговорки Дарьи, но ее дочь не преминула радостно хихикнуть про себя. Исключительно правильная Глафира, оказывается, тоже не без греха!..

— Жаль, но ему осталось меньше недели на штурм нашей Насти, — опять пробасила Дарья и повернулась к девушке. — На твоем месте, дорогая, я бы никогда не простила его! Мужчины — страшные эгоисты! Почему они думают, что чувство гордости могут испытывать только они? У женщин гордости не меньше, и не следует позволять этим животным обращаться с нами как с бессловесными куклами!

Настя Пискунову уже не слушала. Она вновь вспомнила Сергея, стоящего у стены в бальной зале княгини Дубовской. Словно сухой березовый листок она кружилась в танце с пасынком Глафиры Борисом и чувствовала себя бабочкой, нанизанной на булавку хмурого взгляда графа Ратманова. И он был единственным человеком, способным навсегда освободить ее от этих страданий.