— Не знаю, что со мной? Внезапно закружилась голова…

— Ты просто излишне нервничаешь, — пожурила ее дочь, — учись у меня, я совершенно спокойна!

«Хотела бы я посмотреть на твое спокойствие, если бы Сергей так же неожиданно появился перед тобой», — подумала Ольга Ивановна, но произнести эту фразу не посмела, понимая, что тут же выдаст себя. Но надо было что-то ответить дочери, и она сказала:

— Более всего мне хочется оказаться сейчас в «Вишневом». В Москве я так устаю и у меня постоянно болит голова!

— Ну, в чем же дело? — Настя бросила на нее быстрый взгляд. — Я готова уехать хоть завтра!

— Теперь уже неудобно не принять тех приглашений, которые мы получили…

Она не успела закончить фразу. Лакей возвестил об их прибытии, и перед ними распахнулись двери гостиной графини Ратмановой. Старая графиня сидела в кресле рядом с низким столиком, на котором лежали какие-то бумаги, и Ольга Ивановна не могла не отметить поразительного сходства Андрея со своей бабушкой. Тот же прямой нос, серые глаза… Только голова у графини абсолютно белая, а не черная, как у ее внука.

Ратманова поднесла к глазам лорнет и внимательно посмотрела на двух женщин, которые вызвали небывалое смятение в сердцах ее уже не юных внуков. Она склонила голову в ответ на их приветствие, и едва заметная улыбка тронула ее бледные губы: гостьи предприняли очевидную попытку сесть в одно кресло. Причем мать выглядела еще более смущенной, чем ее дочь.

Графиня удовлетворенно вздохнула. Девочка производила самое благоприятное впечатление, несмотря на вызывающий взгляд, а у ее матери был несколько потерянный и усталый вид, но для своих лет она выглядела на удивление молодо. И даже красота дочери, более яркая и выразительная, не смогла затмить ее милого и спокойного очарования.

Ксения Романовна Ратманова в очередной раз вздохнула. Внучка Алексея Меркушева была его точной копией, только более утонченной и изящной. И глаза ее, в отличие от деда, были не карими, а зелеными…

— Простите, что не смогла встретиться с вами раньше, дорогие мои! Я неважно себя чувствовала все это время. Года мои немалые и порой дают о себе знать! — Ее ровный тихий голос и ласковый взгляд несколько успокоили Ольгу Ивановну, и она посмотрела на дочь. Настя сидела в кресле с прямой спиной, сложив руки на коленях, и смотрела на графиню настороженно и даже с опаской.

Ратманова снова обвела их взглядом и вдруг улыбнулась Насте открытой, доброй улыбкой. И Ольга Ивановна отметила для себя, что зубы у графини, несмотря на преклонный возраст, хорошо сохранились.

— Девочка моя, — графиня хитро прищурилась и покачала головой, — не стоит смотреть на меня подобным образом. Я не злыдня баба-яга и никого не собираюсь обижать. Я считаю себя обязанной извиниться перед вами, Анастасия, за неэтичный поступок моего младшего внука. К сожалению, здесь не только его вина. Возможно, мне следовало предвидеть последствия. Моя сестра Анна и ваш дедушка, Анастасия, прежде посоветовались со мной по поводу своих завещаний, и я согласилась, не раздумывая. В то время я была слишком озабочена сохранением рода Ратмановых, а мои внуки предпочитали вести холостую жизнь и даже не помышляли жениться и заводить наследников. Пришлось пойти на такие меры. Но я и предполагать не могла, что стану источником вашего несчастья, — графиня развела руками. — Моего согласия в свое время тоже не слишком спрашивали. Родители выбрали мне мужа, я прожила с ним неплохую жизнь и думала, что в вашем случае также постепенно все стерпится-слюбится. У Сережи неплохой характер, но кто же знал, что все повернется подобным образом и мой внук словно с ума сойдет?!

— Ксения Романовна, вашей вины в этом нет никакой, — проговорила тихо Настя и опустила глаза. — Я виновата не менее вашего внука во всем случившемся. Видно, мои не слишком сдержанные высказывания побудили его совершить такой поступок…

— Могу ли я расценивать ваши слова как некоторое оправдание действий Сергея?

— Простите меня, Ксения Романовна, — прошептала Настя еще тише, — я не оправдываю его. Он прикрылся чужим именем, чтобы вызвать меня на откровение.

— К сожалению, это был единственный способ, чтобы узнать о ваших истинных мыслях, дорогая, — уже более сухо произнесла графиня. — Сергей рассказал мне, как сильно вы были возбуждены и расстроены в первое время, и он боялся, что вы не в состоянии все правильно рассудить. А позже он уже влюбился в вас по уши, и одно предположение, что он может потерять вас навсегда, было для него смерти подобно! — Она строго оглядела поникшую фигурку девушки и произнесла более мягко:

— Мой внук на грани отчаяния. Чуть более недели осталось до его дня рождения, и я настаиваю на его женитьбе. И мне будет очень жаль, если он поведет к алтарю другую девушку. Я намерена прекратить все эти гадкие слухи о моих внуках, которые распространяются по Москве. И у вас, девочка, осталось не слишком много времени, чтобы сделать окончательный выбор! Я не сомневаюсь, что вы тоже любите Сергея! Но из ложной гордости мучите и себя, и его! Выбирайте, или жизнь с любящим мужем, или постоянное чувство вины и сожаления, что упустили момент, когда могли бы стать счастливой женой и матерью моих правнуков…

Настя вдруг заплакала и уткнулась лбом в плечо матери. Та молча обняла ее и погладила по голове. Старая княгиня вздохнула, заметив, что глаза старшей Мерку-шевой тоже на мокром месте. Чутьем много пожившей и повидавшей женщины она догадывалась, что несостоявшаяся теща ее младшего внука имеет какое-то отношение к тому бунту, который поднял ее старший внук. Андрей категорически отказался знакомиться с молодыми барышнями, наиболее вероятными претендентками в жены его сиятельству графу Ратманову. Никогда раньше он не разговаривал с бабушкой в таком резком тоне и с таким грозным видом. Всех кандидаток в жены он назвал безмозглыми дурами и заявил о том, что есть единственная женщина на свете, которую он знает уже двадцать лет и на которой женился бы без промедления, только она, неизвестно почему, решительно ему отказывает. Андрей не назвал ее имени, но, судя по тому, насколько сильно побледнел, когда услышал за завтраком, что Ольга Меркушева с дочерью посетят их дом, старая графиня сделала определенные выводы. И сейчас окончательно удостоверилась, что эта женщина сумела бы стать достойной парой для ее неуравновешенного и очень сердитого в последнее время внука.

— Не плачьте, дорогая, — она опять ласково улыбнулась Насте. — Я знаю, что вы произвели очень хорошее впечатление на мою сестру. Анна Гилфорд была несчастна в любви, но я не думаю, что она хотела и вас сделать несчастной. Моя сестра обладала особым даром. Она предчувствовала, нет, скорее предвидела судьбу близких ей людей. И стоило ей прочитать вашу фамилию в лондонской газете, она увидела сон, который и определил судьбу ее завещания.

— Но при чем тут дедушка? — Настя посмотрела на графиню покрасневшими от слез глазами и шмыгнула носом. Мать торопливо подала ей носовой платок.

— А разве вам не известна эта весьма романтическая история? — вопросом на вопрос ответила графиня. — Неужели он даже на старости лет никому не рассказывал о своей любви к моей младшей сестре?