— В каких механизмах?

— Дело в том, что с утра забарахлил мотор. А на веслахмы не выгребем.

— Что значит — “забарахлил мотор”?

— Не знаю. Он просто не работает, и все. А я ничего несмыслю в моторах.

Он смотрел мне прямо в глаза и откровенно издевался.

— Но… Вы же можете вызвать кого-нибудь с берега? Это нетак далеко… К тому же у вас есть телефон, а в поселке наверняка найдутсямеханики… Я заплачу.

— Я бы и сам заплатил. Но, во-первых, сегоднявоскресенье…

Действительно воскресенье, будь оно проклято. Я прилетела вАмстердам вчера, в субботу. Господи, неужели это было только вчера?..

— А во-вторых? — спросила я, и Херри-бой сноваулыбнулся.

— А во-вторых — я уже говорил вам. Местные жители неособенно жалуют Мертвый город Остреа, — Херри-бой сделал ударение напервом слове. — Их сюда не заманить.

— И что же делать? — глупо спросила я.

— Придется подождать. Херард вернется послезавтра.Ничего страшного, Катрин.

— Кто это — Херард?

— Техник.

Я одна и двое мужиков, а если еще вспомнить прошедшую ночь ито, как Херри смотрел на меня… Почему он так смотрел, почему рассказал о дочеригубернатора, почему так невинно хотел меня напугать?..

— У меня всего лишь десятидневная виза… — я сдавалабастион за бастионом.

— Но вы ведь прилетели только вчера. У вас массавремени.

Масса времени на что? Со стороны наш разговор становилсяпросто неприличным: ни с того ни с сего начавшая истерить дамочка и скромныйученый, ее успокаивающий. И чего это я взвилась, в самом деле? Что, еслидействительно забарахлил мотор? Нужно взять себя в руки и понять первоначальнуюпричину моей так внезапно возникшей паники. Пока я собиралась с силами, наХерри снова обрушился поток электронной почты. Оставив его разбирать завалы, янадела куртку и выскользнула из дома.

Катер по-прежнему покачивался на волнах. Я даже стукнула егоборт носком ботинка — бесполезное корыто, жестянка, предатель, вот ты кто!.. Апотом, подумав, спрыгнула в него: самое безопасное место, единственное, котороеможет оградить меня от крамольных мыслей. Если я начну сейчас шляться поострову, то непослушные ноги обязательно приведут меня к обители картины. А яне хотела, чтобы она овладела мной, как овладела Херри-боем. Хватит с меня и“Всадников”…

Некоторое время я сидела на жесткой, вымокшей от брызгбанке, тупо глядя перед собой. Собраться с мыслями сразу — не получалось,слишком магнетическим был окружающий пейзаж: тяжелые волны, похожие на песок, иих тяжелые гребни, похожие на вершину дюн. Если когда-нибудь Зверь и восставализ моря, то лучшего места, чем это, ему не найти.

Соблазн греха и соблазн его оправдания — Херри-бой сказал,что это совсем неплохо. Настоящий ученый — всегда философ, и Херри-бой тожеисповедует определенную философию. Его до сих пор не разъела ржавчина реальнойжизни, а только из нее возникают самые простые человеческие чувства. Херринапрочь лишен их, любое движение души является для него только схемой… Легковыработать схему для убийства, но схема для жизни — это филькина грамота.

Я даже дернула подбородком — при чем здесь схема убийства,кто вообще говорит об убийстве? Видимо, я просто тронулась умом со всеми этимисобытиями прошлого лета. “Абсолютный эффект, и никаких следов”, кажется, такбыло сказано в странном послании Херри-бою из Америки. То же самое происходитсейчас со мной: всегда такие бесстрастные мозги плывут по криминальному руслу имедленно погружаются в него. Возможно, скоро они потонут совсем И неоставят…..никаких следов.

Что это значит — никаких следов?..

И что значат подозрения Херри? “Как она попала к вам насамом деле”… Лавруха — дурак, кроме него, проболтаться голландцу просто некому.Никто, кроме Снегиря, меня и Жеки, не знает прежнего хозяина картины. Дажеследственным органам во главе с капитаном Маричем не удалось ничего доказать…

Чтобы Великое Сидение в катере не выглядело таким ужбессмысленным, я перебралась к рулю. Ключ зажигания болтался в замке, и ярискнула попробовать запустить двигатель. У меня была совсем небольшая практикавождения речных судов — к счастью, Херри не знал об этом. После чересчурвысоколобого скульптора-свана, утомившего меня этнографией и фильмами ТенгизаАбуладзе, в моей жизни появился новый поклонник: владелец прогулочного катера.Целое лето под его чутким руководством я рассекала реки и каналы Петербурга,периодически устраивая на палубе суденышка раггу для своих приятелей-художников.Эти вечеринки на воде пользовались большой популярностью, а мой морскойволчишка стоически переносил перерасход топлива. Правда, я рассталась с ним,как только сезон речных прогулок закончился, но водить катер научилась.

Устроившись за рулем, я повернула ключ: лампочкааккумулятора загорелась, но движок, сделав несколько холостых оборотов, чихнули благополучно сдох. После пятой попытки я поняла тщету своих устремлений идосадливо сплюнула прямо в Северное море. Херри прав: двигатель не работает.

Двигатель не работает, техник будет только послезавтра, аХерри-бой дал мне понять, что знает гораздо больше, чем ему положено. ЧертовСнегирь, предал меня. Когда я вернусь, нам предстоит серьезный разговор.Интересно, когда я вернусь?.. Я невесело улыбнулась стойкому идиоматическомувыражению, упакованному в последнюю строку известной песни. Ответ знает толькоГалич. Но он давно умер.

Я еще раз попыталась завести мотор — безрезультатно.

Херри-бой сам испортил мотор. После последней — шестой —попытки эта мысль поразила меня своей ясностью. Простая логика подсказывалаименно этот вывод. Почему я не сделала его раньше, почему, как дура, поверилаХерри?

Вчера, когда мы добрались до острова, мотор не выказывалникаких признаков хандры, он был паинькой и без всяких проблем доставил нас наместо. Прошлым вечером Херри-боя вообще не интересовал мотор. Но тогда почемусегодня, еще утром, он вдруг решил покопаться в нем и опробовать его? Он ведьникуда не собирался уезжать… Зачем проверять мотор, если ты никуда несобираешься уезжать?

Я споткнулась об эту простую и ясную мысль — и мне вдруграсхотелось идти дальше: если продолжить развивать эту тему, еще неизвестно,куда она может меня завести. Хотя ответ и так ясен, не стоит даже заглядывать вконец учебника — Херри-бой хочет, чтобы я осталась на острове.

Но зачем?

Я оторвала похолодевшие руки от мокрого руля и машинальнозасунула их под куртку. И тотчас же ощутила в ее внутреннем кармане плоскийпрямоугольник. Только вытащив его из кармана, я поняла, что впопыхах наделакуртку Херри вместо своей. Спутать было немудрено: обе куртки были совершенноодинаковыми.

В аккуратном плексигласовом кармашке покоился паспорт Херри.