Тен подкрался ко мне.

– Дело сделано.

У меня перехватило дыхание.

– Какое дело?

– Обед с моим отцом. Ты выжила. – Конечно… Вот что, по его мнению, выбило меня из колеи. – И он больше никогда не пригласит меня после сегодняшнего. Я была такой растяпой и полной идиоткой.

Тен засунул руки в карманы джинсов, вероятно, чтобы не взять меня за руки. Он уже пробовал это сделать во время обеда.

– Хочешь пойти, – он пожал плечами, – куда-нибудь?

Мой пульс подскочил от его предложения и вывел мой мозг из строя, так что мне было сложно сформировать вербальный ответ. Подглядев через плечо Тена, чтобы убедиться, что наши родители не обращают внимания, я кивнула.

– Можно мне тоже пойти? – спросила Нев. – Пожалуйста… ну пожалуйста. Я сделаю все, что угодно. – Она сложила ладони и захлопала ресницами, глядя на брата.

Тен посмотрел на меня поверх головы Нев, словно спрашивая мое мнение. Как будто я могла быть против нее…

– Мы могли бы сходить в боулинг, – предложила я.

– Обожаю боулинг! – завизжала Нев.

Я улыбнулась.

– Ты любишь боулинг, Тен?

Легкая улыбка коснулась его губ.

– Надеюсь, ты умеешь проигрывать, Энджи, потому что я всегда выигрываю.

– Все когда-нибудь случается в первый раз, – сладко ответила я.

Как восход солнца, его улыбка становилась все шире и ярче, и в конце концов она выжгла мой остаточный стресс.

– Ура! – Нев обвила тощими руками его талию.

– Но потом… – пробормотал Тен. Он указал на меня, а потом на себя, и мое сердце пропустило долгий удар.

Я отрывисто кивнула ему.

– Привет. Я все еще здесь, – сказала Нев, все еще прижимаясь к брату, и он похлопал ее по плечу.

– Я чувствую это, маленький ленивец.

Нев отстранилась от него и поставила руки на свои несуществующие бедра.

– Я тебе не ленивец.

– А висела на мне, как ленивец, – ответил Тен.

Она нахмурилась, но я не думаю, что она обиделась.

– Ты стал бы обзывать Энджи ленивцем, если бы она постоянно тебя обнимала?

Челюсть Тена слегка покраснела, но это было ничто по сравнению с моей багровой физиономией.

– Ну что, ребята, готовы… – Голос Джеффа затих в тот же миг, когда на противоположном тротуаре поднялся шум.

Тело Тена стало твердым, как мрамор.

– Джефф? – ахнула Мона.

Я вся съежилась. Я стояла к ней спиной, так что она меня не видела. Нев крутилась на месте, ее глаза становились все шире и шире. Хотя возбуждение на другом тротуаре оглушительно, тишина, охватившая Диланов – или, лучше сказать, Стоунов, – густая и трагическая.

– Подумать только, наткнуться на тебя здесь. – От удивленного тона Моны у меня мурашки пошли. – Невада, ты выглядишь…

– Не надо, – оборвал ее Джефф.

– Разве я не имею права делать комплименты своим детям?

На виске Джеффа пульсировала жилка.

– Не здесь. – Он подошел к Нев, которая глядела на мать так, словно она – ожившее фантастическое существо, он обнял ее за костлявые плечи и притянул к себе. – Если захочешь поговорить с ними, позвони мне, и мы договоримся о встрече в доме, – сказал он низким и резким голосом.

Мона ответила не сразу, но, когда ответила, ее слова скрипели и вибрировали, как поцарапанная пластинка.

– Я думала, мне не будут рады.

Глаза Тена нашли мои. Каждая клеточка моего тела говорила мне, что я должна притвориться испуганной тем, что его мать стоит в нескольких сантиметрах от нас, но это была бы не я. Листья на дереве позади него трепетали, пятная бетон бусинками света, которые танцевали вокруг его свободно завязанных ярко-синих кроссовок.

– Да ладно тебе. Не говори мне этого, Мона. Мы вернулись, чтобы ты могла видеть их чаще. Ты же ни разу не заявилась! – Джефф повернулся к папарацци и прижал ладонь к объективу как раз в тот момент, когда щелкнул затвор.

– Мой график был сумасшедшим, Джефф. Я знаю, что моя карьера никогда ничего не значила для тебя, но я преданна своим поклонникам.

Кроссовки Тена наконец сдвинулись, он попятился.

– Тогда иди к ним, Мона. В любом случае ты всегда предпочитала их нам. – Его слова так резко разрезали воздух, что у его матери перехватило дыхание.

– Тен! – рявкнул Джефф.

– Что? Это чертова правда.

Репортер поднял камеру и сделал снимок Тена и Нев. Джефф закрыл грудью камеру, отталкивая мужчину назад, и прорычал:

– Если ты продашь хоть одну фотографию моих детей, я выслежу тебя и отсужу у тебя все до последней копейки. А теперь отвали!

Наконец я подняла глаза. Глаза Тена потемнели, как будто зрачки слились с радужкой.

– Тен, садись в машину, – сказал Джефф. – И возьми свою сестру.

Губы Нев начали дрожать. Я не могла сказать, хочет ли она плакать или протестовать. Но она не сделала ничего из этого.

– Ты проделал огромную работу, настроив моих детей против меня, – сказала Мона, и ее медовый голос дрогнул.

Лицо Джеффа исказилось от гнева.

– Я сказал, не здесь, Мона.

– Энджи, – тихо позвала меня мама. Я еле оторвала подошвы ботинок от тротуара и подошла к ней, а затем наконец обернулась.

Взгляд Моны скользнул по маме, потом по мне. Она меня не узнала. Неужели я так легко забываюсь? Это была такая глупая, эгоистичная мысль, учитывая тот момент. Мама обхватила мою руку и потянула меня прочь.

Я оглянулась назад и пожалела об этом, потому что у Моны слезы на глазах. Мое сердце разрывалось от жалости к ней. Встреча на тротуаре могла быть инсценирована, но эти слезы выглядели настоящими.

Но настоящие ли они?

Усевшись в мамину машину, я достала из сумки телефон. Мне пришло сообщение от Тена. Ты знала, что она там.

Вопросительного знака не было, но я все равно написала в ответ: Да.

Зверь: Почему ты мне не сказала?

Я: Не знаю.

Я ждала от него возмущений. Вместо этого я получила: Мне жаль, что тебе пришлось наблюдать эту сцену.

Никаких обвинений. Я смущена, но почувствовала облегчение. Я потерла лоб и написала в ответ: Вы в порядке?

Зверь: Я в порядке. А Нев… расстроена.

– Все еще думаешь, что она замечательный человек, детка? – спросила мама.

Я не знала, что и думать.

– Я передумала, – сказала она. – Я не хочу, чтобы ты участвовала в ее конкурсе.