душу Патрокла[43]. С другой стороны, кровь Авеля взывала из земли, потому что Каин убил его и никаких приношений не было сделано. Самым худшим видом смерти было «смертию… подлого умирать» (2 Цар., 3: 33), как умер Авенир. Вероятно, примерно такой же вид смерти имел в виду Телемах, когда предсказывал женихам смерть «так же без платы, погибнете в доме, разграбленном вами» (Одиссея, 2: 145), если они будут упорствовать в своем возмутительном поведении (что и произошло в песни 24).

Религиозные параллели между Гомером и Библией сильны благодаря культурному обмену в этом регионе. Когда встречаются народы различных культур, они легче обмениваются религиозными идеями, в то время как куда труднее обменяться более сложными научными и технологическими идеями. Кроме того, все люди заинтересованы в религии и морали; но совсем не обязательно им интересоваться высшей математикой или производственными процессами. Но сверх и превыше религиозного обмена в Восточном Средиземноморье большой вклад в распространение религиозных идей и отправлений культов вносила подвижность служителей этих культов. Древние были не столь придирчивы, как мы, в области религии. Их больше беспокоило получение качественных услуг от добросовестных и профессиональных членов церковной гильдии, которой было предоставлено право на вмешательство в дела между смертными и бессмертными, нежели отыскание религиозного лидера, чьей единственной характеристикой было сходство мышления. Члены колена Данова забрали священника у Михи («И пошли в Лаис, против народа спокойного и беспечного, и побили его мечом, а город сожгли огнем» (Суд., 18: 27), потому что он был предназначен по рождению и по обучению, а не потому, что он разделял конкретно религию Данов со своими захватчиками (Суд., 18). Царь Моава Валак нанял арамейского Валаама проклинать Израиль единственно из-за репутации Валаама как специалиста по проклятиям (Числ., 22: 23). В последующем обсуждении религиозных вопросов некоторые из пунктов носят скорее общий характер, но другие имеют особый характер там, где планомерное распространение, а не спонтанное параллельное развитие делало свою работу.

В гомеровской легенде полностью разработана идея соглашения между человеком и богом его отца (отцов). Так, Диомед просит Афину постоять за него, как она поддерживала в свое время его отца Тидея, а он в благодарность принесет ей определенную жертву. Вся Библия — как Новый, так и Ветхий Завет — пронизана идеей соглашения между Богом и потомками Отцов. Самой четкой формулировкой преклонения перед Господом Отцов является Бытие, 31: 53, где Иаков и Лаван клянутся своими соответствующими богами предков, а именно теми, кому поклонялся Авраам (предок Иакова) и Нахор (предок Лавана). Более того, Иаков клянется страхом отца своего Исаака.

В случае Авраама не может быть бога его отца, потому что его отец Фарра — языческий родитель первого истинного верующего, как гласит легенда. Соглашение между Господом и Авраамом — сугубо личное, ибо эти двое разговаривали, и Господь обещал свою защиту Аврааму и семени его в обмен на преданность Авраама. Эта концепция находится за рамками Писания. Например, Одиссей в знак признательности за прошлую помощь и будущее содействие обещает обратиться к Афине как первой среди бессмертных на Олимпе (Илиада, 10: 462–464). Нам видно, как такая преданность выражалась в конкретных случаях, когда Одиссей несет на корабль «доспех кровавый», снятый с убитого Долона, «пока не устроится жертва Палладе богине» (Илиада, 10: 570–571).

Клятвы воспринимались всерьез часто потому, что боги отомстят за ложь или нарушение клятвы, данной от их имени. Но некоторые клятвы воплощались в предметы: например, Ахиллес клянется своим скипетром в Илиаде, 1: 233–244 точно так же, как и Иштар клянется своим ожерельем из лазурита (Гильгамеш, 11: 164). «Ужасный Стикс, воды заклинаний» (Илиада, 2: 755) можно сравнить с обожествляемой Рекой, в которой совершались ордалии в соответствии с Кодексом Хаммурапи. «Река-судья» — общий эпитет Яма, бога моря в угаритской литературе, — отражает ту же самую общую идею.

Гомер также говорит о клятвах от имени богов. Выражение «Пока уже демон нас не разлучит» (Илиада, 7: 377–378, 396–397) столь же монотеистическое, как и «Господь пусть будет судьею между мною и между тобою» (Быт., 16: 5; 1 Цар., 24: 12).

Поскольку нищета — это месть богов тем, кто дает ложные клятвы (Илиада, 3: 278–280), а невыполненные обещания могут вызвать смертоносные эпидемии (Илиада, 1: 93), не следует удивляться тому, что некоторые приходили к выводу, что не следует давать клятв вообще. Эта идея также развилась и в Израиле. Екклесиаст (5: 5) отмечает: «Лучше тебе не обещать, нежели обещать и не исполнить». Он советует нам не медлить исполнять обет Богу, «потому что Он не благоволит к глупым; что обещал, исполни» (Еккл., 5: 2), «не дозволяй устам твоим вводить в грех плоть твою, и не говори пред ангелом Божиим: „это ошибка!“ Для чего тебе делать, чтобы Бог прогневался на слово твое и разрушил дело рук твоих?» (Еккл., 5: 6).

Представляет интерес вопрос, должен ли грех быть преднамеренным. Как мы уже заметили в Екклесиасте, недобрые последствия грядут после невыполненных обетов даже в том случае, если преднамеренного злого умысла не было. В еврейском законе и в традициях непреднамеренный грех — все равно грех, и его надо искупить (Лев., 4: 2, 27; Числ., 15: 27). В действительности не предполагается, что кто-то может полностью избежать грехов, и в функции религии входит обеспечение средствами искупления (3 Цар., 8: 46). Тяжкие грехи вроде того, что числился за Эдипом, совершались великими героями неумышленно. В греческом эпосе трагические ошибки могли произойти случайно. Агамемнон считал, что действует вполне в рамках своих прав, отнимая Брисеиду у Ахиллеса, и последний не оспаривал законности этого акта. Но это породило гнев Ахиллеса, что опять-таки было в рамках прав героя. И все же последствия были трагическими, невзирая на намерения.

Одним из способов избежать несчастья было очищение от запятнавшей человека скверны, какого бы рода она ни была. Это осквернение не имело ничего общего с моральным проступком. Даже такое благословенное событие, как вынашивание женой ребенка, навлекало на нее скверну, снять которую могло у евреев только ритуальное очищение согласно Левиту, 12: 2–8. Древние хетты, а также ортодоксальные иудеи и мусульмане числятся среди тех многих народов, для которых ритуальное очищение имело и имеет первостепенное значение. Приверженцы религий с кодексом ритуального очищения любят избавляться от скверны как можно быстрее, потому что скверна не по душе богу (богам) и навлекает несчастье. Перед тем как Одиссей и Диомед будут церемониально готовы к еде и возлияниям в честь Афины, они омываются в море (Илиада, 10: 574–579). (В данном