Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
В дверь не звонили, не стучали, но бабушка знала, что там, на площадке, ждёт гость. Она заглянула в глазок, и точно: на пороге стоял Федот Кузьмич, тоскливо посматривая на полную окурков жестянку из-под кофе. Ключ провернулся в замке.
— Федот Кузьмич, проходите, проходите! Я рада вас видеть!
Бабуля даже запоздало вспомнила, насколько замызган её аляповатый байковый халат, но потом махнула рукой.
— Здравствуйте, Галина Ильинична, здравствуйте. Спасибо за приглашение. Я сегодня ненадолго.
— Но чаёк я всё-таки поставлю.
Гость скромно притулился на табуретке, бабушка засуетилась с кружками-сушками. Дверь так и осталась открытой.
* * *
В соответствии с физическими законами этой вселенной, чай остывал и в кружках, и в заварнике, и даже во рту Галины Ильиничны, пусть это было не так заметно. Гость рассказывал, что дети решают, сдавать квартиру или разменивать, и кто теперь будет Лёнечку в садик водить, и про всякие бытовые мелочи. Хозяйка кивала и жевала размоченный сухарик. Не самое логичное занятие — сначала сушить хлеб, а потом снова размачивать, потому что иначе есть его невозможно. Видимо, просто не все старушки любят голубей. Или логику.
Опять же, никто не звонил и не стучал, да и дверь была открыта, но Галина Ильинична подхватилась и на предельно возможной скорости прошуршала в коридор. На пороге стояли двое ладных парней, похожих как братья. В одинаковых бежево-голубых свитерах, с одинаковыми огромными карими глазами.
— Заходите, касатики!
— Да нет, бабуль, мы на минутку, — сказал один.
— Мы за дедушкой, — поддакнул второй.
— Иду, иду, — прокряхтел с кухни старик.
— Как же, а чаю попить? — ахнула хозяйка.
— Спасибо, Галина Ильинична, но мы спешим, вообще-то.
— Ну, может, хоть по яблочку возьмёте на дорожку?
— Не надо, нам недалеко.
Федот Кузьмич вышел на площадку, очень торжественно поблагодарил хозяйку, просил не поминать лихом. Галина Ильинична блаженно улыбалась в ответ.
Молодые люди взяли старика под руки.
— Да, бабуль, запри дверь, а то живо твоему телевизору ноги приделают, — сказал один «брат».
— А ты будешь потом Арине объяснять, что Федот Кузьмич заходил чаю попить, а потом ангелы ваше добро унесли, — хохотнул второй, расправляя крылья.
Для тонких ценителей
В этой ресторации всегда собиралось самое утончённое общество: говорили только по-французски, обсуждали балеты и вернисажи, щеголяли модными камзолами военного кроя. Лили едва сдерживалась, чтобы не запищать от восторга. Такое окрыление, казалось, могло невзначай унести девушку под облака, но у неё был надёжный якорь с прочной цепью: светские манеры.
Кузен Андре с другом Жоржем оживлённо разговаривали о «вольночинцах и разнодумцах», как они любили их называть, а Лили впитывала всё: от цвета переливающихся оливковых штор и рисунка плиток на полу до приглушённого мурлыканья фортепиано и едва различимых запахов. Запахи были здесь особой материей: никого, даже самых именитых особ не пропустят в узорные двери, если швейцар уловит хоть намёк на духи, хоть едва различимую нотку Кёльнской воды.
Учтивый официант замер у плеча кузена, и тот летящим жестом дирижёра потребовал карту.
— Чем ещё вас побаловать, Лили?
— Ах, Андре, я и так на седьмом небе!
— Но главный номер вечера ещё впереди, дорогая кузина. Что бы вы хотели попробовать?
— Что-нибудь лёгкое и игристое, пожалуй.
Официант чуть поклонился и осведомился:
— Натуральное, я полагаю, мадемуазель?
— Погодите-погодите, милейшая Лили! — разволновался Жорж, бледный брюнет с вытянутым лицом. — Вы же сегодня в «OL’ FACTORIA». Надо попробовать что-нибудь необычное, редкое, изысканное! Позвольте, я выберу для вас!
Лили застенчиво улыбнулась и кивнула. Жорж определённо проявлял к ней нечто большее, чем просто вежливый интерес.
— Нам, будьте любезны, на троих. Хочется отечественного колорита. Москва, начало двадцать первого века, ЮВАО.
Что-то мистическое звучало в этом «ЮВАО».
— Великолепный выбор, мсье. Сию минуту.
На круглом белом столике будто по волшебству появился пузатенький, пустой на вид хрустальный флакон с крышкой-шариком. На серебряном подносе лежали три гибких трубочки и три прозрачных насадки. Лили внимательно следила, а потом повторяла за кузеном принятый в ресторации ритуал: расплющить насадку, уголок её скатать в колбаску и вставить в трубочку, другой конец трубочки — в одно из трёх отверстий крышки-шарика. Потом растянуть и наклеить насадку, чтобы она закрыла нос. Когда все были готовы, Жорж кивнул с видом знатока и повернул верхнюю часть шарика.
В ноздри Лили ударила Москва, начало двадцать первого века, ЮВАО. Кислый, едкий запах, настолько густой, что глаза заслезились. Девушка не выдержала: сорвала насадку, смяла её в кулаке и стала жадно хватать воздух.
— Что с вами, Лили? — гнусаво спросил Жорж.
— Это слишком крепко для меня, — пробормотала Лили.
— Все изысканные запахи крепки, Лили. Но если вы хотите ощутить нечто по-настоящему необычное, надо быть к этому готовой.
Девушка сморгнула и пробормотала, не успев одёрнуть себя:
— Я всегда думала, что «изысканное» значит «приятное».
Кузен улыбнулся, а Жорж даже имел дерзость рассмеяться.
— Не обязательно приятное, но непременно редкое. Какой смысл дышать запахами природы или туалетной воды прошлого века, если они уже давно разобраны на составляющие и изведаны до последнего атома? Их всегда можно воссоздать. Но вот это, — он указал на флакончик, в котором, будто злонравный джинн, притаился запах ЮВАО, — это неповторимо. Вы заметили нотку дизеля, Андре? А мой любимый АИ-95? И эта пыль, эти ароматы асфальта и краски! Осмелюсь предположить, что это ранняя весна, утренний час пик…
— Не берусь спорить с таким тонким ценителем, — откликнулся кузен. — Действительно, Лили, ведь за тем вы и пришли сюда: за новыми впечатлениями? Вы только что ощутили запах прошлой эпохи, а такая возможность представляется далеко не каждому. В наше время, когда почти всё научились имитировать и воспроизводить, вы вдохнули нечто подлинное, редкое и, увы, исчерпаемое. Через пару поколений останутся лишь летучие, полустёртые воспоминания об утреннем часе пик в Москве. Как жаль, что люди начинают дорожить любым ресурсом только тогда, когда он уже подходит к концу…
Жорж печально вздохнул, полной грудью вбирая драгоценный АИ-95, что бы это ни значило. Лили из вежливости вновь попробовала насладиться уникальным запахом, и теперь её хватило на целых пять секунд.
— Выветрился, — посетовал кузен, а его друг вздохнул ещё горше.
— Может, попробуем питерский подвал? Или многоквартирник с мусоропроводом? Или кожзавод? — предложил Жорж. С каждым новым названием деликатеса глаза знатока разгорались всё ярче, как у ребёнка, которого спросили, что ему подарить на именины.
Андре приятно улыбнулся и снова изобразил дирижёрский взмах. В его ладонь легла карта ароматов «OL’ FACTORIA».
— Этот круг за мной, — щедро пообещал он и снова оставил выбор
