Меня царапнуло слово «домой», плеснуло горечью. И сразу – стыдом. Может быть, любовь всегда права, но он жил там много лет, а наша четырнадцатиэтажка для него была тюрьмой, ссылкой, адом изгнания.

– Приехал туда и думал, что сейчас почувствую радость. Соскучился за несколько месяцев! Это же наш уютный дом, который я сам обустраивал, не доверяя дизайнерам, покупал картины в гостиную, собирал библиотеку… Там даже книга осталась открытой на той странице, где я ее читал, когда Лена пришла с сакраментальным: «Нам надо поговорить».

– Какая книга? – почему-то спросила я.

– «Добрые знамения» Пратчетта.

Все-таки интересное у моей судьбы чувство юмора.

– Когда вошел, почувствовал привычный запах дома, увидел все вещи на своих местах, я вдруг представил, что все вернулось обратно, как было до того, как начало разваливаться, – у меня любимая жена, старые друзья, интересное и успешное дело. Последние месяцы, даже годы, были просто страшным сном, кошмаром, приснившимся после слишком плотного ужина. А теперь я проснулся. Пойду попью водички, вернусь в свою постель, обниму Ленку, и моя жизнь пойдет своим чередом.

Я ощутила холод вечернего леса, почувствовала, как хлюпает вода в ботинках, как пробираются ледяные пальцы октября под куртку. Где-то в глубине тела начала зарождаться мелкая дрожь.

Яр как будто понял это. Он распахнул свою куртку, прижал меня крепче к себе и укутал ее полами. Горячо выдохнул мне в волосы, поцеловал в висок и сказал:

– Но это был тот самый миг, за который я попросил у тебя прощения. Потому что через секунду я понял, что хочу обнять не Ленку, а тебя. А еще через несколько – что все вокруг кажется чужим. Я отвык от старой жизни, и привыкать обратно было все равно что после душа влезать обратно в грязную одежду. Пять минут назад в ней было удобно и уютно, а сейчас – противно. Ходил по квартире и не мог ни к чему прикоснуться. Даже лечь в собственную постель.

Яр замолчал. Где-то в вышине над нами в голых ветвях деревьев шумел ночной ветер. Далекий, считающий ниже своего достоинства спускаться на уровень смертных.

– Лена заказала ужин в ресторане, открыла вино. И торжественно сказала, что прощает меня за измену, – продолжил он.

Я ахнула и вцепилась пальцами в его свитер, как белка. То ли чтобы оттолкнуть, то ли наоборот, еще не решила.

– Да, моя прекрасная Ева. – Голос Яра стал нежным и шелковым. Он словно проникал мне под кожу и струился там ласковым теплом. – Она видела надпись на моем зеркале, но в тот момент еще не призналась в этом. Жаль, что не видел я.

– Ты… – Я не знала, о чем его спросить.

– Я, – вздохнул он. – Что я? Это был тот самый момент, когда я мог нажать ту самую кнопку и вернуть себе свою прежнюю жизнь. Бизнес я снова запустил, и он набирал обороты. Жена простила меня и хочет, чтобы все было как раньше. Друзья… всего лишь хотели, чтобы я понял, что иду не в ту сторону. Пара серьезных разговоров – и мы забудем все разногласия. Судьба подарила мне невероятно ценный подарок, который мало кто получал…

Я слушала, как шумит ветер, и старалась просто дышать. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

«Он здесь, Ева. Он называет тебя «моя». На его пальце нет кольца. Ты уже знаешь финал этой истории».

– Все казалось неправильным. И с каждой минутой становилось все более странным. Спать я ушел в гостевую комнату, но до утра слушал, как Ленка плачет в спальне, смотрел на твой номер и никак не мог понять, почему мне так очевиден правильный ответ, но все время кажется, что я что-то упускаю.

– Ты мог написать… – тихо сказала я.

– Мог. Но не хотел повторять то, что уже сказал. Мне пока нечего было добавить, а теребить напрасно, чтобы снова сказать, что мне нужно время, считал неправильным. Поэтому я дождался утра. Лена вышла опухшая от слез, несчастная, и попросила о единственной услуге – отвезти ее к матери. Она хотела побывать на могиле отца, потому что он «единственный, кто любил ее по-настоящему». Я должен был отказаться? Скажи честно.

– Нет, – призналась я. – не хотела бы, чтобы ты, расставаясь со мной, не выполнил такую просьбу.

– Я никогда с тобой не расстанусь, слышишь?

Он вытащил мои руки из-под своей куртки, сжал их, целуя пальцы, и привлек меня к себе. Я жалела только, что не вижу искр в его глазах в этой темноте.

– Ехать было далеко, на машине целый день. И я быстро понял, что зря согласился. У нее каждые десять минут менялось настроение, словно у неисправного робота. То она смиренная жена, которая не поднимает глаз, то гневная фурия, то соблазнительная кошечка, то человек на грани суицида с оловянными глазами. Как будто проверяла, какой образ сработает на мне лучше, но все никак не могла попасть. Ничего не щелкало, и чем дальше, тем более странно это выглядело. На заправке достал телефон – она его вырвала и грохнула об асфальт. Когда доехали, хотел сдать ее матери с рук на руки, а сам вернуться поездом.

– Погоди, – я вдруг сообразила. – А твоя машина? А как же…

…листья, хотела добавить я, но поняла, что была обманута осенью и дождями, которые смывали одни листья, а сверху падали другие. Вот я дура…

– Да, мы поехали на ее машине. Поэтому остался до утра – меня после бессонной ночи и целого дня за рулем просто шатало. А с утра шоу повторилось. Только на этот раз они обрабатывали меня вдвоем с матушкой. И я понял жуткую вещь: Лена всегда была такой! Пробовала разные стратегии под мое настроение, пока не находила ключик. Именно поэтому мне казалось, что она идеально мне подходит. Когда она находила правильную стратегию, она срабатывала так хорошо, что неудачные попытки забывались. Это ведь так сладко – найти человека, который подходит тебе идеально, особенно когда считаешь себя особенным…

Он усмехнулся.

– Но почему не сработало сейчас? – У меня по спине пополз холодок. Лена ведь попробовала провернуть со мной то же самое: сначала притвориться сияющей звездой, чтобы я почувствовала себя недостойной целовать пыль под ее ногами, потом искренней усталой женщиной и добиться сочувствия…

Почти получилось!

– Кто сказал, что не сработало? Еще как сработало… В какой-то момент она вспомнила, как я однажды сказал, что нам рано заводить детей сразу после свадьбы. И разложила все так, будто это я всегда был против, а она боялась предложить. Я почти попался на чувство вины. Реальность поплыла, я был готов к употреблению. Но они снова заговорили про молоденькую дурочку, с которой я изменил любимой жене. Упомянули надпись на зеркале – так я о ней узнал, – и туман будто развеялся. Я вспомнил тот день: как ты плакала, каким мудаком я себя чувствовал, и это было… как чистая нота, перекрывшая своим звучанием всю фальшивую игру. Ты была настоящей, они – нет. Я наорал на Лену, рассказал, что ты в сотню раз лучше ее, что за месяц ты показала мне, какой должна быть настоящая семья, что видел от тебя больше тепла, чем за все двенадцать лет брака. Прости…

– За что? – удивилась я.