Элизабет не сводила глаз, почти прозрачных в лучах весеннего солнца, с эскорта, сопровождающего повозку. Она вздохнула, и в воздухе заклубился пар от ее дыхания.

— Не волнуйся, — попытался успокоить жену Роберт. — Она обязательно полюбит тебя. — Но, вновь повернувшись к дороге, он вдруг усомнился в собственных словах. А полюбит ли она его? И вообще, узнает ли?

Всадники проскочили подъемный мост, и доски настила загудели под копытами их коней. На накидках мужчин красовался герб Аннандейла: красный крест на желтом фоне. Повозка последовала за ними, громыхая колесами по неровностям дороги. Вперед выбежали грумы, чтобы принять лошадей, когда возницы спрыгнули с облучка. Тут же вертелись спущенные с поводков собаки, оглашая воздух восторженным лаем. Среди них был и гончий пес Роберта Фионн, уже вполне взрослый и полный сил.

Один из всадников, коренастый мужчина с коротко стриженными седыми волосами, спешился и подошел к Роберту.

— Добрый день, сэр.

— Уолтер, — приветствовал его Роберт, сразу же узнав мужчину.

Уолтер был одним из вассалов его деда, прежде чем Аннандейл перешел к отцу Роберта. Его обветренное лицо сразу же пробудило в памяти приятные воспоминания об охоте в лесах близ Лохмабена и о доме. Уолтер выглядел уставшим, причем было видно, что его утомила не только дальняя дорога или годы, прошедшие с того дня, как Роберт видел его в последний раз. Очевидно, вассалам его отца, оставшимся в Аннандейле, приходилось нелегко. Они вели странную и чуждую им жизнь в родном графстве, захваченном англичанами, которых ненавидели, но терпели. Вот сейчас воспоминания причиняли Роберту боль. Он подумал о Каррике и обо всем, что оставил позади. Его комендант Эндрю Бойд вернулся в Тернберри, но замок по-прежнему лежал в руинах. Потребуется время, чтобы найти необходимые средства и восстановить его.

— Надеюсь, путешествие было спокойным?

— Да, сэр. — Поверх плеча Роберта Уолтер заглянул в темное нутро замка. — Милорд у себя?

— Мой отец еще отдыхает. — «Отсыпается после вчерашней попойки», — мысленно добавил Роберт. — Эдвин проводит вас и ваших людей в отведенные вам комнаты, где вы сможете отдохнуть с дороги и подкрепиться. — Он жестом показал на управляющего отца, который вышел встретить прибывших.

Когда Уолтер в сопровождении Эдвина удалился, Роберт увидел, как из повозки вылезли двое: женщина в зеленой шерстяной накидке и белом головном уборе, а за ней девочка. Ее худенькие плечики были закутаны в украшенную вышивкой желтую мантию, застегнутую серебряной брошью, а волосы, отросшие и темные, как у него, были уложены в высокую прическу на голове. Она испуганно оглядывалась по сторонам, когда женщина подвела ее к тому месту, где их ждали Роберт и Элизабет.

При взгляде на дочь, которую он не видел вот уже более трех лет, у Роберта защемило сердце. Куда подевалась забавная малышка, которую он оставил на попечение Джеймса Стюарта? Перед ним стоял серьезный ребенок семи лет от роду, изменившийся до неузнаваемости. Сообразив, что она неуверенно смотрит на него, наморщив лобик, он заставил себя улыбнуться, а потом перевел взгляд на женщину, стоявшую рядом с дочерью. Она тоже изменилась, хотя и не столь разительно.

Джудит стала кормилицей Марджори вскоре после смерти его супруги Изабеллы, которая умерла при родах во время осады Карлайла. В то время Джудит была худенькой и нелюдимой пятнадцатилетней девчушкой. Сейчас перед ним стояла взрослая девушка, которой было уже за двадцать, с угреватыми щеками и легкими каштановыми волосами, пряди которых выбивались из-под шапочки. Хотя она перестала кормить его дочь грудью еще несколько лет назад, Роберт оставил молоденькую англичанку в услужении, решив, что дочери необходим человек, который будет находиться с ней рядом постоянно.

— Сэр, — приветствовала его Джудит, присев в неглубоком реверансе и метнув вопросительный взгляд на Элизабет.

Роберт коротко кивнул служанке в ответ и протянул руки дочери.

— Марджори. — Боль в груди стала острее, когда девочка не двинулась с места.

Испуганно глядя на него, она схватила Джудит за руку.

Джудит слабо улыбнулась, а потом осторожно высвободила свои пальцы из ладошки девочки и легонько подтолкнула ее вперед:

— Ступай к своему отцу.

Марджори неохотно шагнула вперед. Она вздрогнула и отпрянула, когда Роберт прижал к себе ее напряженное тельце.

А он крепко зажмурился, вдыхая теплый запах ее волос, прежде чем поцеловать ее в макушку и отступить на шаг.

— Как прошла поездка? Как тебе показалась Англия?

Марджори оглянулась на Джудит, но служанка уже вернулась к фургону и отдавала распоряжения носильщику, выгружавшему их багаж.

— А сэр Джеймс и леди Эгидия? Как они поживают? Они хорошо с тобой обращались?

По-прежнему никакого ответа.

— Это — моя жена, леди Элизабет, племянница леди Эгидии. — Роберт помолчал. — Твоя новая мать.

Его слова не возымели на девочку никакого действия. Она лишь послушно кивнула.

Роберт молча смотрел на дочку, не находя нужных слов, и тут Элизабет шагнула вперед.

Она присела на корточки перед Марджори. Ей самой исполнилось всего восемнадцать, своих детей у нее еще не было, и она не знала, как себя с ними вести.

— Хочешь медовый пряник? Он только что из печи и еще теплый.

Морщинка на лбу Марджори разгладилась, и в ее синих глазах блеснули первые искорки жизни. Когда она кивнула, Элизабет взяла ее за руку и повела в дом, оставив Джудит и управляющего заниматься их багажом. Роберт последовал за ними, испытывая неожиданный прилив благодарности к жене.

В дымном тепле большого зала слуга разводил огонь. Одна из охотничьих собак старого Брюса, тоже заплывшая жиром из-за малоподвижного образа жизни, как и ее хозяин, растянулась у очага, лениво глядя из-под полуопущенных век, как он подкладывает поленья в огонь. Еще двое слуг сидели за столом, полируя серебряные столовые приборы и кубки, а горничная Элизабет Лора устроилась у самого очага, штопая платье своей госпожи. Все они с любопытством подняли головы, когда Марджори перешагнула порог, держа Элизабет за руку.

На столе лежало еще несколько предметов. Личико Марджори, на котором выражение неуверенности сменилось живым интересом, когда она оглядела просторный и роскошно убранный зал, просветлело, едва она увидела их. Это были две тряпичные куклы в бархатных платьях с заплетенными в косы шерстяными волосами, а еще бильбоке.[38]Но самым впечатляющим, впрочем, оказался игрушечный замок, тщательно и с любовью вырезанный из ясеня. Девочка не спускала с него глаз, пока Элизабет вела ее к столу.