Шейлока старого оков здесь нет отныне,

Падут его сокровища навек,

Блестя купонами златыми,

И монополиям возврата нет!

Пусть денежные короли томятся в тюрьмах

И за гроши ломают свои спины

А правые восторжествуют

Прощай навеки время богачей, ведь мы едины

Они выступали против банков и звонкой монеты и считали, что у государства должно быть право выпускать собственную валюту в их интересах.

В 1875 году, в условиях истекающего мандата республиканского большинства. Конгресс урегулировал проблему гринбеков — и переложил головную боль ее выполнения на своих преемников, — когда ограничил обмен на золото по номиналу 1 января 1879 года. Пессимисты предсказывали, что в этот день массовый натиск на золотой запас страны обернется ее банкротством. Они ошиблись: население безропотно перевернуло «величайшую страницу в истории США» — по выражению «Нью-Йорк дейли трибьюн». На Уолл-стрит царило ликование. Спрос на гринбеки оказался столь же велик, как на золото или серебро, поскольку рост национальной экономики требовал дополнительных средств обращения. Цент за центом стоимость бумажного доллара росла, пока за две недели до великой даты погашения гринбеки не сравнялись со своим золотым эквивалентом. Встревоженный министр финансов телеграфировал из Вашингтона, требуя выяснить, что происходит. Ответом было — ничего. Только 135 000 долларов в гринбеках предъявили для обмена на золото, тогда как в тот же день 400 000 долларов золотом обменяли на более удобные бумажные деньги. Даже разменные купюры Спенсера Кларка, истрепанные и отталкивающие, как давно почившие в небытие новоорлеанские пикейоны.

Зимой 1877 года вся мелкая серебряная монета, исчезнувшая с выпуском первых гринбеков, устремилась обратно в страну. Сотни миллионов трехцентовиков, пятицентовиков, даймов, четвертаков и полудолларов посредством торговли мистическим образом всплыли на поверхность. Многие из них провели последние пятнадцать лет в Канаде, а прочие ушли в Южную Америку, где сформировали совершенно новую местную валюту. Мало кто задавался вопросом, откуда они взялись, все просто были рады вновь увидеть свои монеты.

Соединенные Штаты вышли в мировые лидеры по производству серебра в эпоху Гражданской войны: между 1870 и 1873 годами добыча металла удвоилась, а к 1893-му удвоилась вновь. Так США стали крупнейшим в мире, после Мексики, производителем серебра. Его большая часть шла из штатов, которые до появления серебра и штатами-то не являлись. Но к 1890-м в пустыне расцвели Небраска, Невада, Монтана и Колорадо, которые могли похвастаться собственными законодательными собраниями, быстро растущими городами, вечеринками с зажаренными целиком поросятами, железными дорогами, уличным освещением, церквями, нищими, музеями, благотворителями и, не в последнюю очередь, сенаторами и депутатами в Палате представителей в Вашингтоне, готовом на все ради белого металла. Их население было невелико, в отличие от политического влияния. Только одна вещь беспокоила добытчиков серебра: чем с большей скоростью они извлекали из-под земли драгоценный металл, тем меньше, похоже, мир в нем нуждался.

Золото по-прежнему было востребовано. По всей Европе страны следовали примеру Великобритании, отказавшейся от серебра и перешедшей к золотому стандарту в 1821 году.[103]Они убедились в том, что викторианская Британия богаче и успешнее любой другой нации. В 1821 году страна решила. несмотря ни на что. следовать тому принципу, что каждая банкнота, выпущенная Банком Англии, по первому требованию удостоится обмена на редчайший из драгоценных металлов. Преобладание британской торговли, обеспечивавшей Великобритании господство на морях и существование ее империи, казалось, вытекало прямо из этого решения: требовалось появление Дизраэли, чтобы предположить, что золотой стандарт был следствием, а не причиной британского процветания.

Французы неизбежно нашли основания для придирок. В 1867 году Наполеон III созвал в Париже конференцию, целью которой было побудить остальные нации одобрить стандарт, который допускал бы в качестве денег и золото, и серебро. Во Франции в обращении находились две пятифранковые монеты: одна, очень небольшая, золотая и другая — серебряная. Швейцария, Бельгия, Италия и Греция использовали пятифранковую монету в качестве образца для собственной валюты — преждевременная мечта о мировых деньгах. Американская делегация выразила сомнения в том, что их страна согласится ввести новый доллар, который походил бы на французские пять франков. Немцы отвергли проект целиком.

Британцы не стали утруждаться отправкой делегации. В итоге мероприятие закончилось провалом. Последнюю посвященную этой проблеме конференцию в 1892 году созвали Соединенные Штаты, стремившиеся найти какое-то применение серебру в международной торговле и финансах. Однако к тому моменту больше никто на мировой арене не разделял трудностей США: все европейские страны ввели золотой стандарт.

«Мы выбрали золото не потому, что золото — это золото, а потому, что Великобритания — это Великобритания», — объяснял один немецкий политик. Когда немцы напали и побили французов в 1871 году, они надеялись, что репарации, навязанные Франции, дадут Германии необходимые деньги для перехода на золото. Французы перешли к золотому стандарту назло немцам: они не только отказались покупать у Германии серебро, но и принялись в 1873 году продавать собственное. В ситуации, когда две державы продавали серебро, к ним в панике начали присоединяться остальные. Цена на серебро вновь упала.

У владельцев американских серебряных шахт земля уходила из-под ног. Они долгие годы не успевали вырубить драгоценный металл из пластов породы, как за ним уже выстраивались покупатели, готовые смести все подчистую и сделать их богачами. Они долгие годы наслаждались баснословно высокими ценами в Европе и на Дальнем Востоке. Серебро ценилось слишком высоко, чтобы делать из него доллары: в слитках стоило дороже, чем в монете. Другими словами, если серебряная монета достоинством в 1 доллар стоила лишь 1 доллар, такое же количество серебра, переплавленное и обращенное в золото, давало достаточно золота, чтобы купить товаров стоимостью больше чем на 1 доллар. Но баланс менялся. Добытчики серебра дошли до ситуации «доллар за доллар» и возносили хвалу Господу за Гамильтона, приравнявшего серебряный доллар к золотому. Сенатор Бентон, конечно, слегка нарушил баланс не в их пользу, из-за него на 1 часть золота приходилось 16 частей серебра, но серебро все равно потоком лилось из шахт.

Однако, когда владельцы серебряных шахт попытались найти покупателя в лице Монетного двора, они обнаружили, что США молчаливо и сами отказались от привязки к серебру. Это событие назвали «преступлением 1873 года», но в реальности это была трясина из сомнений, теории и политики, в которой на всю следующую четверть века увязла и беспомощно барахталась Америка.