все пройдет, – утешал Виталий Викторович. – Я тут разговаривал с врачами, они сказали, что самое худшее уже позади. Вовремя вас в больницу доставили. Я вот все удивляюсь, как вам удалось со склада выползти с вашим-то ранением, – не мог удержаться от похвалы Щелкунов. – Не каждый на такое способен, чувствуется, что вы бывший фронтовик.

– В морской пехоте служил, в Новороссийске, осталась еще закалка, – довольно протянул Козулькин, широко улыбнувшись. Неожиданно сделавшись серьезным, продолжил: – А по поводу того, как удалось выползти… Просто жить хотелось, да и обидно было помирать. Думаю: что же это мне так не повезло? На Финской не убило, в Отечественную уцелел, ранило только два раза… А тут от руки какого-то гада придется помирать! Вот и полз я понемногу, пока мог… Спасибо тем ребятам, что меня заметили. Я уж и не помню их лиц, силуэты только, видно, сознание уже терял. Можете сказать, кто это был?

– Это был милицейский патруль: сержанты Мазулин и Новоселов из Молотовского района. Врачи сказали, если бы опоздали хотя бы минут на десять, так они не сумели бы вам помочь.

– Вот как выкарабкаюсь, обязательно их навещу. У меня ведь в Печищах огородик имеется. Стараюсь там почаще бывать. Помидорки, огурчики… Вот с урожаем к ним потом и нагряну.

– Теперь преступник милицейские погоны больше не наденет, в этом можно уже не сомневаться. А еще мы его полевую сумку отыскали, которую он в соседний двор забросил. В другом обличье теперь себя проявлять будет. Выздоравливайте! – поднялся майор Щелкунов. – Идти мне нужно. Да и вам следует отдохнуть!

Попрощавшись, Виталий Викторович вышел во двор больницы, где его уже поджидала служебная машина. Устроившись на заднем сиденье, хотел было закурить, но вспомнил, что дал себе слово не дымить в автомобиле. Пусть это будет первым шагом к тому, чтобы окончательно избавиться от вредной привычки.

* * *

Кузнечная мастерская, сложенная из кирпича, находилась в самом конце Собачьего переулка – уже прошло двадцать лет, как его переименовали в улицу Некрасова, но старожилы называли его по старинке. Как-то оно привычнее. В прошлые десятилетия на этом месте был собачий приют, откуда собаки разбегались по всей окрестности, отсюда и пошло название. Особых границ у переулка прежде не наблюдалось, но там, где бегали бездомные псы, там и прорисовывался Собачий переулок.

Просторная кузнечная мастерская, сложенная из красного кирпича, даже снаружи выглядела добротной. Внутри аккуратная, прибранная, все инструменты развешаны по стенам, в середине помещения поставлена печь. У входа сооружен большой короб из металлических листов, в котором навалены комья рыхлого размягченного губчатого железа в смеси со шлаком и частицами несгоревшего угля. Металлические комья следовало проковывать, чтобы получить чистый металл, а далее из него можно изготовлять все, начиная от гвоздей и заканчивая пушками.

Воздух в кузнечной мастерской стоял раскаленный. Затруднял дыхание. С кузнеца, коренастого мужика лет сорока в кожаном длинном переднике, в три ручья стекал пот. Зажав клещами какой-то плоский предмет, он размеренно и сильно колотил по нему большим молотком. Раскрасневшееся железо реагировало на каждый удар – кривилось, изгибалось, поворачивалось, принимало замысловатую форму.

– Я из милиции, – достав из кармана удостоверение, Валентин раскрыл его перед кузнецом. – У меня к вам один вопрос.

Кузнец качнул головой, осмотрел скрученное железо и бережно положил его в ведро с водой, протестующе зашипевшее.

– Так что у вас?

Развернув гвоздодер, завернутый в черную тряпицу, Рожнов спросил:

– Это ваша работа? – протянул он инструмент кузнецу.

– Моя фомка, – даже не притрагиваясь к инструменту, произнес кузнец. – На металлическом клине буква «М» должна быть, что значит «Марков». Это фамилия моя.

– Так оно и есть.

– А откуда она у вас? Видно, кого-то по башке огрели этой фомкой. Если так, то я к этим делам не имею отношения.

– Никто вас не обвиняет.

– Милиционер ко мне приходил, лейтенант, кажется, просил срочно сделать. Ну как тут откажешь представителю власти? Конечно, пришлось постараться. Отложил всю свою работу и занялся его заказом, даже после работы задержался. Заказ исполнил в срок, как он и просил.

– А как выглядел этот лейтенант, можете вспомнить? – спросил Рожнов. – Может, приметы какие-нибудь особенные вспомните?

– Худощавый, немного выше среднего роста, плечистый, – ответил на вопрос кузнец, вытирая перепачканные руки о ветошь. – Вроде бы ничего приметного.

– Вот такой вопрос, а с глазами у него все в порядке было?

– Точно! – обрадовался кузнец. – Косой он был на один глаз! Вот только я не вспомню, на какой именно. Кажется, на левый… Хотя, может, и на правый.

– А он вам, случайно, не называл свой адрес или, быть может, какое-нибудь место, где можно было бы его найти?

– Нет, не говорил. Сказал только, что будет в назначенное время, и очень просил не задерживать заказ.

Завернув фомку обратно в тряпицу и попрощавшись, капитан Рожнов вышел на стылый воздух.

Глава 32

Дело верное, почему раньше не сказал?

Этот сарай на улице Ленина Петешев присмотрел еще на прошлой неделе. Спрятанный в глубине тенистого двора, он не был заметен с улицы. Сарай был двухэтажный, добротно сколоченный из крепких досок. Во всем чувствовалась рука крепкого хозяина. В этом строении он держал кур, и оттуда то и дело раздавалось их кудахтанье.

Предстоящее дело обещало быть необременительным: пройти в огороженный двор, свернуть курам шеи, покидать их в мешок, а затем с ним возвратиться домой.

– Сарай вообще безнадзорный стоит! – делился своими наблюдениями Петр. – Делов на пару минут. Зайти, открутить курам головы и в мешок их! А потом уходишь себе спокойно.

Хрипунов ответил не сразу, было видно, что его гложут сомнения. Уж как-то действительно все просто получалось, без затей. Еще сдерживало, что в последнее время потянулась череда неудач. Очень скверный признак!

– Любитель курятины… Ты мне лучше скажи: пчеловода мне нашел, чтобы я на пасеке пчелиным духом подышал?

– Ищу, Большак, – виновато протянул Петр. – Только среди моих знакомых карманники да форточники.

– А ты бы лучше искал! – поморщился Василий от приступа боли. – Тебе мало было, что ли, кур? Или ты забыл, как из-за них мы двух ментов грохнули?

– Все будет нормально, Большак! Зуб даю! – поклялся Петешев.

– Смотри, как бы без зубов не остаться.

– Без базара, Большак! Так значит, сегодня?

– Умеешь ты уговаривать, Петух… Лады!

Было уже за полночь, когда Петешев и Хрипунов свернули на улицу Ленина и подошли к сараю. Петешев достал припасенную отмычку и без особого труда открыл амбарный замок.

Словно тени, они юркнули внутрь, и почти тотчас из глубины сарая послышалось беспокойное кудахтанье, хлопанье