Вечером, устав от расчетов и споров с предыдущими, у большинства которых имелось свое видение наилучшего странствия по Мирте, Уолт с радостью последовал за служанкой, пришедшей напомнить об ужине с хозяином. Абэ-но Ясунари ждал Магистра вместе с женой и дочерью. Трапеза проходила в большой комнате на втором этаже. Как и в предоставленном Уолту номере, помещение освещалось дорогими яркими свечами из Вихоса, чей фитиль не требовалось постоянно подрезать, снимая нагар. Из окон открывался вид на Волтарийские горы с ярко воссиявшим над ними созвездием Креста и пылающей в его центре багровым огоньком планетой Рагат, хорошо видимой в это время года. Отсвет магических практик с уменьшением активных действий чародеев стал тусклее, а кое-где вообще исчез.

В дополнение к полотнам с иероглифами одну из стен украшала картина, написанная в манере серединноземных живописцев и изображающая я-маджирское войско на марше. Во главе колонны шли знаменосцы, следом арбалетчики и лучники, за ними двигалась пехота, вооруженная копьями и алебардами. Позади пехотинцев ехали кавалеристы, за которыми спешили ударники с гонгами, трубачи с раковинами и барабанщики. В конце колонны шли гонцы и курьеры, сопровождавшие инженеров и саперов носильщики несли инструменты для возведения временных укреплений и частоколов. В отдалении от них передвигался обоз с запасными лошадьми. Позади солдат возвышался личный штандарт главнокомандующего, едущего в окружении жрецов и телохранителей. Арьергард замыкали вассалы военачальника с собственными отрядами.

Заметив интерес Ракуры к картине, Ясунари отметил, что на ней изображена армия дайме Иситаро Хидэати, одного из героев эпохи Сражений, тысячелетней смуты, охватившей все острова Восходящего Солнца и закончившейся несколько столетий назад.

– Ну а еще это мой отдаленный предок, – сказал Ясунари с такой гордостью, словно не он, а Иситаро был его потомком, после чего представил Уолту жену и дочь.

Супругу я-маджирца звали Тамамо-но-Маэ, миндалевидными зауженными глазами она чем-то неуловимо походила на лису. Сходство почему-то еще усиливалось из-за золотистых волос женщины, уложенных в пучок, разделенный на затылке на пряди. Дочке на вид было лет шестнадцать-семнадцать, как и остальные члены семьи, она носила кимоно, но завитые в мелкие локоны черные волосы соответствовали западному стилю. Глазами Абэ-но Юко походила на мать, а улыбкой – на отца. После короткого знакомства Уолта пригласили за стол.

Овощные рулеты с тунцом и икрой лосося, суп с креветками и соевым творогом, обжаренное филе лосося с луком, маринованные кусочки куриного мяса и нарезанные овощи, нанизанные на маленькие вертела и обжаренные на углях, заправленный рисовым вином салат из необычного вида капусты, круглый рис, приправленный поджаренным кунжутом, и чайный крем с фруктами в лимонном сиропе – кухня островов Восходящего Солнца вновь поразила Ракуру своим необычным вкусом и ароматом. За столом Уолт старался подражать поведению Ясунари – дальневосточную культуру он знал в основном по изучению символов и магических знаковых систем, а на уроках мастера Харигути изучали отнюдь не чайные церемонии или искусство сложения хайку. Однако он помнил, что в Я-Маджире к обычаям относятся трепетно. И когда Ясунари нанес на рулет непривычно пахнущую зеленую приправу, похожую на пасту, и одним махом отправил в рот, Уолт, не раздумывая, повторил за ним. В следующий миг жутко пожалел, что сделал это и что вообще родился на свет. Во рту будто взорвался бласт, язык словно попал в домну. Уолт закашлялся, суматошно размышляя, оскорбит ли хозяина использование гостем Малой Руки Исцеления, позволяющей выборочно анестезировать часть тела. Повинуясь жесту Ясунари, одна из четырех прислуживающих за ужином служанок быстро поднесла Ракуре пиалу с желтовато-янтарным напитком, напомнившим Уолту пиво Ночных эльфов, только со вкусом винограда и яблок.

– Прошу прощения, – смущенно сказал боевой маг, одним глотком осушив чашу. – Довольно… необычные ощущения.

– Не стоит стесняться, Магистр. – Ясунари хохотнул. – Мы все-таки в Мирте, а не в Я-Маджире. Не бойся спрашивать – я отвечу на твои вопросы. Ты не оскорбишь ни меня, ни мою семью разговором. И не обращай внимания на внешний вид – по большей мере он что-то вроде наживки для приезжих. Экзотика привлекает, и за счет нее моя гостиница процветает. Через три улицы отсюда открыт орианэил Лунных эльфов – это такой своеобразный трактир. Так вот ни одного из Детей Луны там не встретить, заведует орианэилом полуэльф Ксамир Да-Шарот, приготовлением еды вообще занимается альв. Как говорит моя любимая жена, главное видеть внутреннюю суть, а не внешний облик. Я прав, дорогая?

– Прав, дорогой, – кивнула Тамамо-но-Маэ, поглядывая на Ракуру. – Внешнее зачастую обманчиво. Например, имя нашего гостя намекает на его происхождение из родных нам мест или же близких им земель, но в нем не чувствуется кровь Восходящего Солнца, Преднебесья, Кочатона или Янланга.

– Да, меня часто спрашивают о среднем и родовом именах. Все дело в традициях райтоглорвинов. Я воспитывался в их монастыре, и меня назвали в честь гостей из Я-Маджира и Кочатона – Ракуры Нобутака, жреца Пути Богов, и Пакпао Намина, жреца Небесного Пути. Но личное имя мне досталось от Уолта Яростного Молота, райтоглорвинского святого.

Ложь, как всегда, далась с легкостью. Она такая, эта ложь, густо замешенная на правде. Еще немного, еще чуть-чуть – и сам забудешь об обмане, сам поверишь в сочиненную историю.

Раньше он делал это, чтобы сдержать Тень и его страшное всемогущество, грозящее миру Судным днем, а его личности забвением. А теперь он обманывал ради Эльзы. Потому что даже от нее он должен был скрывать свое истинное я, свое прошлое – предыдущие жизни и себя-первого, после того разговора в Подземелье так и не нарушившего молчание.

Великая сила Меона осталась в Храме Инобытия. Великая сила, что таилась в Уолте Намина Ракуре, скрывалась во всех его предшествующих реинкарнациях. Однако остались Осколки. И поэтому приходилось лгать и обманывать – потому что никто не должен был их заполучить.

Но ложь во благо все равно останется ложью, верно, Уолт?

Верно. Как верно и то, что она все равно останется таковой во благо.

И он будет лгать – чтобы Эльза была счастлива, чтобы он был с ней, чтобы безумные игры жаждущих власти магов, жрецов и знати не затронули их уютный мирок.

– Так ты последователь культа Грозного Добряка, Магистр? – вопрос Ясунари отвлек Ракуру от неожиданно нахлынувших мыслей. Неожиданных? Наверное, нет. Просто он приучился гнать их от себя, привык не думать об этом в привычной обстановке Школы, но, оказавшись вдалеке от нее, да еще и не на боевом задании, поддался давно беспокоящим размышлениям.

– Нет, нет, нет, – покачал головой Уолт. – К вере райтоглорвинов я не имею отношения с тех пор, как покинул монастырь и стал студентом Школы. И в самой обители я не мог назвать себя приверженцем учения о Лестнице Совершенства. Впрочем, как и любого иного религиозного учения. Мне по душе концепция Перводвигателя, поскольку она объясняет и разъясняет многое о мире. По крайней мере, для меня.

– Прекрасные слова, Магистр. И ведь правда: каждый волен выбирать себе веру сам, как и вообще жизненный путь, – торжественно, точно возвещая долго скрываемые богами от смертных знания, объявил я-маджирец. – Этому меня научили западные маги, и я буду всегда благодарен им. Ничто не должно стеснять свободный дух, данный каждому из нас от рождения. Ничто и никто!