Она хотела уже сказать «да», но что-то в его глазах привлекло ее внимание, и Гейл застыла.

«Да, решила. Потому что если в юности ты был такой беспечный и легкомысленный, то… Но Роуэн никогда не был беспечным и легкомысленным. Если подобные вещи его не заботили, то почему он не отнесся беспечно ко мне? Я шантажировала его. Вела себя вызывающе. Не проще было бы сразу указать мне на место, чтобы не совалась в мужской мир медицины? Будь он действительно таким негодяем… то никогда не стал бы оберегать меня от нежелательной беременности. Но он оберегал. Был осмотрителен. Я умоляла его овладеть мною в карете. А он даже в момент пылкой страсти соблюдал меры предосторожности».

Роуэн сделал шаг, изучая ее лицо.

— Да?

— Ты как-то сказал, чтобы я руководствовалась собственными наблюдениями, делала выводы, не полагаясь на эмоциональные источники, и…

— Да? — повторил он, и настойчивость вопроса рассеяла ее последние страхи.

— Ты не переспал с Шарлоттой. Ты даже не прикасался к ней, правда?

Он покачал головой:

— Не прикасался.

— Не прикасался. Но тетя Джейн… С ее стороны было естественно обвинить тебя, и ты ей это позволил.

— Позволил.

— Потому что любил Шарлотту и хотел защитить ее мать от правды.

— Да. Я пошел на это, потому что смерть ребенка — страшный удар. Как я мог усугубить боль миссис Гамильтон и запятнать доброе имя ее любимой дочери? С какой целью? Ткнуть пальцем и учинить охоту на парня с разбитым сердцем, живущего где-то в Стэндиш-Кроссинге? Чтобы погубить и его жизнь?

— Но ты был бы чист. Твоя репутация не пострадала бы.

— Цена была слишком высокой. И здесь ее тень не коснулась меня, пока…

— Пока не появилась я и не принесла к твоему порогу все эти невзгоды. И ты не съездил к леди Прингли! Боже, сплетни, которые она распустит, погубят тебя!

Роуэн покачал головой:

— Едва ли. До сих пор я предупреждал большинство из них. А врожденное любопытство леди Прингли привязало ее ко мне навеки. Женщины из благородных семейств имеют странную слабость к мужчинам с темным, загадочным прошлым.

Его улыбка окрасилась болезненной иронией.

— У меня нет слабости к мужчинам с темным и загадочным прошлым.

— Нет?

— У меня слабость к тебе, а, как мы уже установили, к числу злодеев ты не относишься, так что мои пристрастия распространяются на респектабельных, красивых, добрых докторов.

— Прогнав один призрак, Гейл, мы не избавились от остальных. Мои враги не собираются сдаваться по той причине, что одна из их марионеток потерпела крах. Тебе нельзя оставаться.

— Я никуда не поеду! — Она поймала его за руку. — Если ты меня хоть чуть-чуть знаешь, то должен знать и то, что если я на что-то решилась, то меня уже не переубедить.

— Я не могу…

— У меня есть контракт и учитель. У меня есть друг и любовник. У меня есть дом и семья. Все мои мечты, Роуэн, — в пределах досягаемости. От меня только требуется не сдаваться. Я не могу сдаться. — Ее глаза наполнились слезами. — Я люблю тебя, Роуэн.

Он ничего не сказал, и она ухватилась за свой шанс.

— Я сражалась с тобой при каждом удобном случае. Я думала, что если полюблю тебя, то потеряю себя, став кем-то другим. Всю свою жизнь я была чем-то меньшим, потому что я женщина и мне говорили, что я не могу делать то, что мне нравится. Но ты ни разу не сказал мне «нет». Ты ни разу не дал мне почувствовать, что я не могу быть полноценным доктором или полноценной личностью. А когда ты смотришь на меня, Роуэн, мне кажется, что я больше, чем я есть.

— Было бы лучше, Гейл, если бы я отказал тебе в ту ночь, когда ты появилась в моем доме и потребовала, чтобы я взял тебя в ученики. — Он пробежал рукой по своим каштановым волосам. Его лицо выражало волнение и неопределенность. — Будь я лучше, то еще тогда подумал бы, как защитить тебя. Я хочу, чтобы ты осуществила свою мечту, но я знаю, каким жестоким и непримиримым бывает этот мир, и не уверен, смогу ли вынести твою боль, если она тебе выпадет.

— Я все вынесу, если ты будешь рядом со мной, Роуэн. — Гейл осторожно коснулась его испачканного кровью рукава, и ее пальцы заскользили вверх, туда, где не было порезов. — Все.

— Ты могла бы сказать это раньше, Гейл, и избавить меня от лишней боли.

В его голосе прозвучало легкое удивление, и она почувствовала, что груз ее страхов рассеялся, как дым.

— Не было времени. — Она коснулась его лица. — Когда я не думаю, слова находятся сами, а в важные моменты требуется подготовка.

— И что ты приготовилась сказать сейчас?

— Я собиралась сказать, пустив в ход все свое красноречие, что ты подходишь мне, и что никого лучше я представить не могу. Я собиралась уговорить тебя жениться на мне, хотя у меня отвратительный характер и дурная привычка подслушивать.

— Муж будет служить помехой на твоем пути к цели. Ты сказала это Кэролайн.

— Так кого теперь винить в подслушивании? Муж, конечно, может служить помехой, но мой муж позволит мне пользоваться его микроскопом и прятаться под его столами и не будет орать, что приготовила микстуру, которая воняет желчью.

Роуэн улыбнулся и, обняв ее за бедра, притянул к себе.

— В твоих устах он идеал. А правом голоса твой муж будет обладать… хоть в чем-то?

— Я буду самой покорной и послушной женой на свете.

Ложь растаяла на ее языке сладким маслом, и при виде веселых огоньков в его глазах Гейл невольно покраснела.

— Вы самая восхитительная лгунья, мисс Реншоу. Вам сам дьявол неровня, когда вопрос касается достижения цели, вы в курсе?

— Зато у меня почерк ангела, — тихо напомнила она.

— А как же Уитфилд и Джессоп и сотни других им подобных, которые начнут поливать нас грязью, когда услышат, что я женился на своей ученице?

— Мы перехитрим их. Скажешь им мимоходом, что взял в жены богатую молодую леди, которая увлечена медициной и помогает тебе в исследованиях. Как сказал один мудрец, остальное старые козлы пусть домысливают сами.

— Это сказал мудрец?

— Самый умный из всех, кого я знаю.

Он привлек ее к себе.

— Ты знаешь путь к моему сердцу, верно, Гейл Реншоу?

Церковь тонула в мерцании свечей, расставленных посреди зелени и святых колец с гирляндами в проходах под арками. В старинной каменной часовне Бэллвуда собрался узкий круг «Пресыщенных» и их родных. В тепле и красоте события о холоде рождественского утра никто и не вспоминал.

На невесте было платье изысканного фасона от леди Уинтерс, а жених в честь столь важного события облачился в новый сюртук и шляпу. Роуэн и Гейл обменялись клятвами, и все разразились поздравлениями, когда сияющие молодожены вышли из сводчатого прохода в сияние дня. Изумрудное кольцо на руке Гейл сверкало зеленым огнем, и джентльмены обменялись понимающими взглядами, признавая его значение.