А меня переполняет раздражение: «люди часто болеют». Остальные люди меня мало волнуют! Перетягиваю девочку к себе на грудь, накрывая руками.

До чего же она аппетитная. Активно растирая спину полотенцем, рассматриваю Женю сквозь приоткрытую дверь. Лежа на животе, она прижимается щекой к моей подушке, волосы прикрывают лицо, видны только приоткрытые пухлые губы. Одеяло сбито на бедрах, а меня манит круглая розовая пяточка.

Натягиваю штаны, а взгляд так и возвращается. Не выдерживаю и прикусываю, поднимаюсь губами к колену.

– Ну Лео, – сонно бормочет она.

Расплываюсь в улыбке от своего имени, накрывая ногу одеялом.

Осталось переговорить с семьей, и можно вернуться к Жене.

Ранним утром чай на кухне собирает практически всех домочадцев за исключением Мита. Не скрываю удивления, заставая Ара в женской компании, и Ника, полоскавшего печенье в кружке.

– Поздравляю. – Ар с силой, от души, хлопает по плечу и крепко обнимает.

– Спасибо.

– Она еще не знает? – Лиля задает самый главный вопрос.

– Нет.

– А я знал, что Женя твоя. – Широко зевая, Ник чертыхается, когда печенье размокает и падает в чай.

– Я смотрю, все знали, кроме меня. – Вела решает сыграть неубедительную обиду.

– Знали только Мит и Илья, – приобнимаю сестру.

– Только, – передразнивает, но кладет голову мне на плечо. – Очень красивая, – щиплет за бок. – А характер?

– Она идеальна, – произношу с полной уверенностью под хохот Ара:

– Это надо было записать, мне не поверят, что ты считаешь кого-то идеальным.

– Не кого-то, а мою пару, и я могу повторить. Запишешь.

Женские пальчики ложатся на плечо брата, едва сжимая:

– Ар, – качает головой Лиля. Вот оно, волшебство женской ласки: едкая ухмылка сползает с лица брата. – Не затягивай с правдой. – Она говорит мягко, аккуратно.

– Уже затянул, – признаю.

– Мы поможем! – Сестра полна энтузиазма.

– Благодарю, сам. У нее будут возникать закономерные вопросы. А я дам на них ответы.

Лиля согласно кивает:

– Но и не нужно вываливать сразу, как это сделал Ар.

– У меня не было выбора. Стоило подождать до первого оборота Ника?

– Я бы умерла от старости. – Одной фразой Лиля поддевает двоих.

– Лиля! – И я понимаю Арнара: разговор о смерти даже в шутку из уст своей пары заставляет сжаться.

– А я не виноват, что мой зверь ленивый.

– Не переживай, милый. – Вела склоняется ближе к парню. – Сильный зверь всегда нетороплив, – проводит по волосам. Ник, хоть и фыркает, но подставляет голову под ласку. Какой же он еще ребенок.

Не могу оторваться от тела, помогая одеться Жене к завтраку. Так и тянет прикусить, провести языком по изгибу бедра, смять руками…

– Нас же ожидают. – Тонкие пыльцы закапываются в мои волосы.

«Ожидают, – пульсирует в голове, – и если бы не болезнь, подождали бы еще минут тридцать».

За столом Женя не участвует в разговоре, но это и понятно, вокруг нее пока еще чужие люди. Неторопливо пью кофе, растягивая получаемое удовольствие от напитка и обстановки. Сколько лет я наблюдал за отношениями брата, за отношениями сестры, и они вызывали зависть, надоедливую и местами раздражающую.

– Смотрите, кто пришел.

А вот этот визит совсем некстати. Мне казалось, последняя выходка поставила точку в наших отношениях. Дара неприятно удивляет своей твердолобостью:

– Пришла по-соседски выпить кофе, – перетягивает внимание на себя. – Лео, сваришь? Твой – самый вкусный.

– Без проблем, – одними глазами указываю на кухню.

Но нет, Дара продолжает сидеть. Неловкий диалог с Женей, а у меня закипает кровь.

– Почему ты не сказал? – Волчица нагло идет в нападение, застав меня у стойки.

Удерживаю себя, вцепившись в каменную столешницу. Нет, я не дерусь и тем более не бью женщин, но будь на ее месте мужчина, то с удовольствием взял за шкирку и тряхнул пару раз до мерзкого стука зубов.

– Перед тобой я точно не обязан отчитываться. И это последний раз, когда ты вошла в мой дом без приглашения.

– Грубо, Лео. Мы…

– «Мы» закончились, Дара. Ты собственным поведением лишилась уважения как волчица и как женщина. – Мой слух сосредоточен на одном сердцебиении – сердцебиении моей пары, и она взволнована, оглушая частыми ударами. Скованные извинения, неровные шаги по лестнице. Чер-р-рт. – Я предупредил! – отрываюсь резко от столешницы, пугая волчицу. – Предупредил как альфа. Порог моего дома не переступаешь без разрешения. Я всегда был предельно честен с тобой. Не заставляй меня разочаровываться еще больше, – шепчу сквозь зубы. – Ясно? Ясно?! – вырывается рычанием.

– Да.

Ну что ж, пришло время признать: справляться со стаей проще, чем найти компромисс со своей парой. С оборотнем достаточно одного тихого приказа, тяжелого многообещающего взгляда или низкого рычания, и я добиваюсь результата. А с Женей такая система поведения не работает – я ее просто не могу применить. Не могу и не хочу воздействовать на свою избранницу.

Твердые намерения рядом с ней обретают гибкость, а многолетние принципы становятся не такими и незыблемыми.

Фраза, сказанная максимально твердым тоном: «В идеале ты переезжаешь ко мне и оставляешь работу» – разрушается под воздействием мягкого голоса:

– Мой опыт говорит, что женщине нельзя полностью зависеть от мужчины.

А что я должен ответить? Твой бывший – настоящий мудак и не стоит проецировать поведение больного урода на всех остальных? Или: «Твои опасения беспочвенны, оборотень никогда не причинит вреда своей истинной»?

Оба ответа подставляют меня с потрохами. Черт! И ведь не заврался, нет. Не врал. Но почему же так сложно!?

– Я не буду переезжать. Это же… слишком поспешно. Я не против оставаться ночевать у тебя, проводить выходные, если пригласишь.

Поспешно! Если бы только знала, сколько я ее ждал.

Смотрю в бездонную синеву глаз и понимаю, что не отпущу. Что бы Женя ни сказала, назад дороги нет. Ее дом здесь. Ее семья здесь. Я не представляю ночи без нее. Без бархата кожи, тихого дыхания рядом, дурманящего запаха, даже ладошка, лежащая на моей груди, воспринимается как что-то неотъемлемое. И девочка решает меня добить: «…У меня будет угол, куда я смогу вернуться, если… устанем друг от друга».

Устанем друг от друга. И не получается рассмеяться в ответ, услышанное до боли сжимает грудь.

Даю Жене время обдумать, а, главное, себе – успокоиться.