– Да мне-то за что, спасибо ребенку-переростку.

– Так не хочу возвращаться. – Я замираю на первой ступени, ведущей в офис.

– Да и не возвращайся, за тебя начальник отдела работает. А это о многом говорит, – поддевает меня. – Прости-прости, оказывается, бестактность передается половым путем. Жень, ты серьезно обиделась? – Подруга оборачивается, замечая, что я так и остаюсь стоять.

А мое горло сжимает обручем страха. Сжимает, лишая кислорода.

Я не верю своим глазам.

Это не игра воображения и не один из многочисленных кошмаров – явь.

Действительность.

Походка, наклон головы, ухмылка, что я когда-то принимала за обаятельную улыбку, холодный взгляд исподлобья – они настоящие! Он настоящий!

– Родная. – Милосердов выдыхает каждое слово. – Женя. Я почти забыл, какая ты у меня красавица. – Слово – минус одна ступень. – Здравствуй, любимая. – Единственное касание мужских губ к щеке, а меня трясет от омерзения и ужаса.

– Как ты меня нашел? – оступаюсь, делая шаг назад, нога срывается с невысокой ступени.

– Это все, что ты хочешь у меня спросить? А как же «почему так долго, Герочка»?

– Я, – откашливаюсь, страх высушил горло, – я тебя не ждала, и ты это прекрасно знаешь.

– Очень обидно слышать такие слова от любимой. Очень. А еще обидней возвращаться домой, узнав, что твоя невеста, обокрав, сбежала. – Улыбка трансформируется в оскал.

– Я тебя не люблю, – как можно спокойней говорю, глядя в глаза.

– Главное, люблю тебя я.

– Не любишь, Милосердов, и никогда не любил.

– Милосердов? Милосердов, – повторяет. – Раньше ты не смела называть меня по фамилии. – Шаг навстречу, и мои ладони холодеют.

– Раньше я мечтала взять твою фамилию, но все меняется. – В ушах грохочут удары сердца. А картинка смазывается при малейшем движении головы.

– А ничего не изменилось, родная. – Герман стоит вплотную. Мужская ладонь оглаживает овал лица. Зажмуриваю с силой глаза, ожидая удара. Ужас сковывает, подавляя, лишая способности двигаться. Но удара не следует: подушечка большого пальца приоткрывает губы, размазывая помаду по щеке. Мне трудно дышать, хочется царапать пальцами горло за живительный глоток кислорода. – Наши игры в догонялки закончились, родная. Скажи «спасибо» своей подруге за ее неуемную любовь к селфи.

– Что? – Распахиваю глаза, ощущая прикосновения прохлады к безымянному пальцу.

– Насмешка судьбы, тебя дважды предали подруги. Ириша выложила фото, на котором ты была со спины. Вначале я не рассмотрел тебя в толпе людей, но эта фотография не давала мне покоя, и я нашел фотоотчет с конференции. Ты сидела в зале, записывая что-то в блокнот. – Болезненный рывок – и на пальце обручальное кольцо, то, что я сдала мерзкому старикашке, то, на вырученные деньги от которого купила билет на автобус и жила первые недели. – А ведь хорошо играла подружка, мы с ней мило переписывались. Но ты же и так это знаешь.

– Нет. – И это не ответ Милосердову. – Нет, – повторяю громче, с остервенением дергая металлический обод. Не кольцо – путы! Наручники! Оковы!

Лео

***

Женя беспокойно спит дорогу домой, мечется, с ее губ срывается неразборчивый шепот, стоны. Но одно я могу уловить: «Гера, пожалуйста… ты обещал».

Стискиваю зубы до боли в деснах.

Не знаю, что меня останавливает, чтобы не нанести визит Милосердову и с животным удовольствием не вспороть его гнилое нутро. Прислушиваюсь к себе: как ни странно, Женя и останавливает, не хочу выглядеть в ее глазах зверем, лишенным разума. Но сейчас навязчивая мысль позвонить Ковалю с просьбой найти мне эту тварь ярко пульсирует, затмевая разум.

Не было сомнений, что лихорадка не остановит девочку от неразумных возмущений. Что и кому она хочет доказать? Дрожащими пальчиками с упорством застегивает обувную молнию, игнорирует протянутые руки, собираясь проявить никому сейчас ненужную самостоятельность.

Вела сбегает по лестнице, привычки сестры не изменить. Она встречает всех членов семьи, а началось все с Вика. Вика больше нет, но остались мы. Иногда мне не верится, что Вела смогла выкарабкаться после потери пары, я не знаю и сотой доли тех чувств, что ей пришлось пропустить через себя, но меня уже потряхивает от простой человеческой простуды.

– Лео, ты рано, – не слышит второго сердцебиения, сосредоточившись на мне.

– Так сложилось, – ограничиваюсь кратким ответом, зная, что позже придется пережить настоящий допрос.

Я никогда не приводил в дом женщину, тем более женщину, открыто носящую мой запах. И метка не оставит сомнений.

Сестра вцепляется в мой локоть, ищет ответ в глазах, хотя и так все очевидно.

– Здравствуйте. – Женя сдвигается по сиденью к открытой двери, смущенно улыбаясь.

– Здравствуй, я Вела. Сестра, – похлопывает меня ладонью, давая молчаливое обещание, сдерживать свои порывы. Уверен, в ее голове уже созрел список вопросов и маленький ремонт с перепланировкой верхнего этажа.

– Моя Женя, – представляю, не оставляя никаких сомнений.

– Твоя, как я счастлива за тебя, – шепчет, стоит Жене опустить взгляд, – безмерно рада знакомству.

– Раз знакомство окончено, попроси Константина нанести визит, – помогаю спуститься с высокой подножки внедорожника. – И сделай чай.

Пытаюсь подхватить девочку на руки и преодолеть несколькими шагами лестницу.

– Я сама, – шепчет, – мне и так стыдно, – убирает мои ладони.

Девичье тело скручивает в моих руках, растираю плечи ладонями, согревая. От активных действий дрожь лишь усиливается:

– Не надо, – прижимается щекой к груди. – Обними, – стараюсь полностью окутать своим телом. – Да, вот так.

Где Константин, когда так нужен?!

– Наконец, – совсем недружелюбно шепчу, стоит почувствовать его присутствие в доме. – Все поздравления позже, помоги.

Сквозь полудрему Женя отвечает на вопросы, выпивает предложенные капсулы и вновь жмется ко мне. А руки сами обхватывают, подминают.

– Температура не спадет, если ты будешь добавлять к тридцати девяти свои сорок.

На попытку отстранить мои руки из груди вырывается вибрирующее рычание.

– Ее трясет!

– Хорошо, согрей, но потом дай температуре тела нормализоваться.

– С ней все будет хорошо?

– Лео, это элементарная простуда. – А меня впервые раздражает его вампирское хладнокровие. – Люди часто болеют. Я понял-понял, – встречает мой тяжелый взгляд. – Все с твоей парой будет отлично, – заверяет. – Принимать по две три раза в день, – оставляет пластиковый контейнер с капсулами. – Не заставляй есть. Если что, звони, – мерцает, растворяясь в воздухе, оставляя после себя сладковатый шлейф.