— Мне пишет господин Сперанский? Это же он и есть пиит Надеждин? И гимн он написал, — чинно, будто и не волновалась, спрашивала Екатерина Андреевна.

— Сперанский, но я сомневаюсь в том, что его должно именовать, как господин. Сей человек обходными путями ищет моей благосклонности, а тебе шлёт письма. Но я знаю этого поповского сына, он человек решительный, хитрый, но и способный. Тогда зачем эта игра? Почему не испросить твоей руки напрямую? — объяснял свою позицию Вяземский.

— Чтобы вы, папа, отказали ему, и тем быть униженным, — тихо сказала Катя.

— Отбросим всё, дочь, ты что думаешь? — спросил Вяземский, пододвигаясь к Кате.

— Не знаю… — тихо говорила Екатерина Андреевна. — Но не мог Николай Михайлович Карамзин оказаться подлецом, не такой он человек.

— Я разберусь, — пообещал Вяземский.

Глава 17

Глава 17

Дербент

11 октября 1796 года

(Интерлюдия)

Захар Иванович Ложкарь был доволен результатами своей службы и всей деятельности Военторга. Нерасторопность армейских интендантов позволяла военторговцам активно наращивать торговлю в армии. Успешная коммерция, на удивление, привлекала в Военторг всё большее количество мелких купцов, иных активных лиц, стремящихся оказаться под защитой сильной организации. Можно было присоединиться к компании, подписать обязательства и всё, торгуй, а в Военторг отдавай часть прибыли. При этом торговать можно было не только с армией, но и с местным населением.

Среди товаров, которые продавались Воентргом, всё большее значение приобретали позиции, малосвязанные с непосредственной деятельностью корпуса Александра Васильевича Суворова. Шампанское и иные вина, купленные в южных городах России, расходились среди офицерства так быстро, что пожелай в Астрахани вкусить игристого напитка, ни за какие деньги не найдёшь. Да что там в Астрахани, во всём русском Причерноморье сложно найти бутылочные вина. Зато в телегах Военторга можно купить даже французские напитки, но по такой цене, что и немудрено разориться только на употреблении вин. И откуда у офицеров столько денег? Не все же отпрыски богатых родов.

Александр Васильевич уже выражал своё недовольство тем, что офицеры его корпуса на любых остановках больше, чем на день, празднуют ещё не свершившиеся победы. Однако, полезность Военторга была оценена командующим, и дальше разговоров и осуждений дело не дошло. А Ложкарь приказал своим сотрудникам быть более осмотрительными, но запретов на продажу вин и закусок не вводил. Ну, а водку централизованно закупала армия. Солдату в день было положено выпивать некоторое количество этого напитка. Правда, водки хватало и у армейских интендантов. А о том, какую горилку более предпочитают солдаты, их, само собой, никто не спрашивал.

Передвижение русских войск происходило без особых трудностей. Лишь единожды Александр Васильевич встречался с представителями горских кланов, предупреждая тех о неминуемых последствиях любых засад и нападений на русские части. Суворов пообещал, что семьи тех горцев, которые рискнут поживиться на русских обозах, будут этапированы в Сибирь.

Дагестанцы, ингуши, аварцы и другие народности Северного Кавказа, пусть и жили в горах, но и они быстро узнавали, с кем имеют дело. Репутация Александра Васильевича, как непобедимого полководца, а значит, в понимании суровых кавказских мужчин, человека жёсткого, опережала русские войска, и горцы почти не рисковали дразнить Суворова-пашу. На Кавказе очень важно общественное мнение и авторитет. Слабому никто подчиняться не станет, сильному не будут перечить. Суворов был сильным.

Уже быстро Ложкарь, как и вся его разросшаяся команда, осмелели настолько, что стали посылать обозы Военторга вперёд, даже по горным тропам. Между тем, в Военторг теперь принимались не только русские люди, но и местные, в основном армяне и грузины, свои, христиане. Но и отбор уже был. Военторговец, как и временно приписанный к организации сотрудник, должен уметь обращаться с оружием, прежде всего с огнестрельным. А ещё были наняты на Дону казаки, которые пусть и запросили много серебра, но дело своё делали грамотно и послали опытных станичников, знающих, как правильно и эффективно охранять обозы. Так что любой поезд Военторга не был беспомощным, а мог отбить атаку пяти, а то и больше, десятков горцев.

Как передвигалась армия Суворова, бывший офицер русской армии, а нынче управляющий Военторга, понял хорошо. Александру Васильевичу было важно, чтобы армия, совершая привалы, не тратила время на приготовление пищи, тем более на раздачу ещё неприготовленных продуктов. И когда Военторг частично взял подобные функции на себя, генерал-фельдмаршал закрывал глаза на некоторые «шалости» военторговцев. Подручные Ложкаря уже скупали у местных немало белого оружия, увозя его на север империи для последующей продажи, повсеместно за серебро скупались у местного населения продукты питания и фураж, лошади. Масштабы были такие, что, когда тем же самым пытались заниматься интендантские служивые, они оставались ни с чем. Интенданты шли за армией, Военторг шёл в авангарде корпуса.

Накануне последнего большого перехода между командующим и управляющим Военторга состоялся важный разговор.

— Ты, братец, поспешай вперёд, — обращался командующий к Захару Ивановичу Ложкарю. — Мне задержаться здесь придётся, уж и не знаю, как скоро разберусь, может статься, что и завтра выступлю, али через пару дней. Иди в Дербент и подготовь город к приходу войск. Вот тебе письмецо дербентскому хану Шейху Али-хану, стребуй с него всё, что потребно для войска, да себя не забудь. Да, кому я говорю! Небось ваш Военторг скоро и мильёнщиком станет.

Суворов тогда искренне рассмеялся, впервые за последнее время.

Строгость и серьёзность Суворова, необычные для людей, знающих фельдмаршала, заставляли волноваться. Только недавно стали понятны причины такого поведения показного весельчака Александра Васильевича Суворова. Пришла депеша из Петербурга, и, судя по всему, ничего хорошего в ней не было. Дело в том, что себе в заместители Суворов определил Валериана Александровича Зубова.

По всем документам, регламентирующим Кавказский поход, командующий сам был вправе назначать себе квартирмейстеров [начальники штабов]. Зубовы посчитали, что могут выслужиться перед новым императором посредством правильного поведения Валериана во время похода. Что ещё важнее, с помощью качественной подачи государю информации о роли Зубовых в служении Отечеству.

Официально Павел Петрович простил Зубовых, а героя Валериана не мог не наградить, случись от него подвиг. Каким бы сумасбродом не был Павел, даже он обязан учитывать в своих раскладах общественное мнения. По крайней мере, так предполагал Николай Александрович Зубов. Платона никто не спрашивал, он, в связи со своим лежачим положением, лишь не переставал рыдать и усугублял свою депрессию.

Суворов был очень аккуратен в интригах, старался в них вообще не