выгод, и всё звучит рационально и привлекательно. Я предлагал Николаю Петровичу создать ту самую Русско-Американскую Компанию. Сделать это уже сейчас, а не так, как это было в иной реальности, только через три года. Документы, которые были мной разработаны и доработаны, казались фундаментальным трудом на более чем шестидесяти страницах. Между тем, были и другие приложения к проекту, секретные, знать о которых могут люди, ставшие пайщиками РАК.

Я описал всё: образование новых поселений на Аляске и сильно южнее, где место реки Сокраменто станет южной границей русской Америки. Там же предполагалось создавать сельскохозяйственную отрасль, с упором на то, чтобы кормить Аляску и не только. Были расчёты на организацию торговли льдом [в РИ в середине — второй половине XIX века торговля льдом — одна из основных статей доходов РАК]. В перспективе металлургия, хлопковый и шерстяной текстиль, стекло, строительство кораблей.

Отдельно были представлены расчёты по торговле с Китаем и покупке там чая и шёлка. Нужно везти в Поднебесную мех калана и соболя, продав за дорого такой ценный товар, скупать в Китае чай и переправлять его в Россию, расторговываясь уже на родине. Можно стать поставщиком в иные европейские страны.

Я немало думал над тем, стоит ли организовывать в Китае торговлю опиумом, что уже начинают делать британцы. Думал и решил, что деньги не пахнут, они вообще часто бывают вымазаны в крови, но без них не построить великую державу. Так что выращивать мак в Калифорнии, чтобы продать его китайцам — вполне себе идея. Но нельзя этим увлекаться, так как устраивать «опиумные войны», чтобы заставлять китайцев принимать наркотик, просто нечем, не будет таких сил на войну с большим Китаем. Оставим эти гнусности для англичан и французов.

— Я не хочу задеть ваши чувства, господин Сперанский. Нет, меня не страшит дуэль с вами, но, знаете ли, многое в своей жизни я ещё не успел сделать, чтобы быть убитым. Вместе с тем, я скажу прямо, — Резанов сделал паузу, резко, с вызовом во взгляде, посмотрел на меня. — Вы мне не нужны, милостивый сударь. Вы не знаете реалий Америки, пусть на бумаге всё красиво изложено. Не скрою, такой проект нравится и мне, но я не вижу смыслов, чтобы брать вас в долю, когда вы эту долю не можете предоставить. У вас нет ста тысяч рублей, а у меня есть, как и люди, связи в Охотске и Иркутске.

Резанов говорил, а я понимал, что он во многом прав. Мало того, но я не могу ему запретить скопировать мои выкладки и расчёты. Он уже наверняка кое-что себе переписал. Да что там наверняка — он это точно сделал, пока читал расширенный бизнес-план образования и деятельности Русско-Американской Компании. Наблюдение за Николаем Петровичем сработало, и я знаю, что он даже нанимал двух писарей, понятно для чего. Но я не мог заставить Резанова читать проект создания «РАК» в моём присутствии. Ершистый он, слишком недоверчивый, с немалой долей самовлюблённости. Давить на такого — только время тратить. Не считал он меня неким вельможей, с которым стоит любезничать.

— У меня есть дарованная императором одна просьба к высочайшей особе. Я могу просить государя подписать сей документ. Вам предстоит большая работа, чтобы ваш проект перебил мой. Мало того, тут далеко не всё, на чём можно заработать много, очень много денег, — отвечал я, не раскрывая всех козырей.

Говорить о золоте Клондайка или калифорнийском, конечно, не время. А в проекте есть очень важный пункт, в котором прописывалось правило: коя РАК или кумпании ею начальствующие станут руду добывать, иные ископаемые полезные, то сама РАК и решает сие, распоряжаясь доходами, но уплотя пошлину в казну от десятой части. В переводе получалось, что Русско-Американская Компания может использовать все полезные ископаемые и доходы с них по собственному усмотрению.

Если я ранее посчитал, что золото Миасса не могу в один карман складывать, оно, как минимум, на территории Российской империи, то иные прииски, за пределами государства, отдавать никому не собирался. Это не значило, что я сам стану старателем, нет, но компания, в которой я буду одним из главных держателем акций, может стать золотопромышленной. В таком случае я получаю дивиденды, ничего при том не делая.

— Нет, — жёстко ответил Резанов.

— Тогда я сделаю это без вас, господин Резанов, — чуть повышая голос, сказал я.

— Господа, искюзе муа, я не вовремя, позже чай принесу, — бросив многозначительный взгляд на Николая Петровича, после «уронив» глаза к полу, говорила Аннета.

Это была заготовка. Мадмуазель Милле стояла сразу же за дверью моего кабинета и слушала не сам разговор, сколько определяла его эмоциональный накал. И вот, когда мы с Резановым уже чуть не перешли на прямые оскорбления и ссору, вошла нимфа, такая чистая, притом кажущаяся доступной. Вся из себя с глубоким декольте.

Не скажу, что Резанов поплыл. Он прожжённый соблазнитель. Это качество Николай Петрович уже проявил, когда смог очаровать единственную дочь богатейшего русского купца Шелихова. Но нельзя быть злым или равнодушным рядом с Аннетой, даже на меня она неизменно действует, пусть я и выставил ментальные блоки против соблазнительницы.

— Знакомьтесь, господин Резанов! Это мадмуазель Аннета Мария Милле, с её отцом я веду дела. И да, это из-за неё я дрался на дуэли. Не могу, знаете ли, прощать обиды, причинённые моим друзьям, — сказал я и после представил Резанова девушке, сказав немало лестных слов в отношении Николая Петровича.

Женщины и лесть… Они могут многое, и мало мужчин, которые бы не попадались на этот крючок. Так что расчёт был верным, и после ухода Аннеты тон Резанова несколько сбавился.

— Мы должны быть откровенны. Прошу простить меня, Михаил Михайлович, за некоторую несдержанность. Между тем, на Востоке нашего большого Отечества манеры не в почёте, там суровые места, и в чести откровенность и сила. Потому я предлагаю говорить напрямую, без обид, — сказал Резанов, всё ещё смотря на дверь, куда только что удалилась Аннета.

Мелькнула даже мысль подложить девушку под Николая Петровича, но ещё не умолкла история с другим Николаем, Карамзиным, так что нельзя пока сильно светить Аннетой, кроме как тем, что она под моим покровительством и живёт с отцом. Последнее очень важно, так как мне нельзя становиться в народной молве любовником француженки.

— Хорошо, Николай Петрович. Я так понимаю, что главным камнем преткновения является то, что нынче я не могу предоставить достаточно денег на организацию