Осама снова взялся за свою фляжку, а Берг, озадачив свою команду распоряжениями, сошел на причал, подозвал извозчика и направился в штаб Американского экспедиционного корпуса.

Встреча с американским генералом, против ожидания Осамы, прошла в почти дружеской обстановке. Грейвс, как выяснилось, прекрасно помнил прошлогоднюю встречу и без дополнительных просьб согласился представить «профессора» и его команду правительству Дальневосточной народной республики. Более того: он, оказывается, и сам собирался к главе республики Краснощекову с прощальным визитом и даже предложил Бергу прицепить вагоны экспедиции к его персональному салон-вагону. Не смутило Грейвса и то, что Берг попросил два-три дня для закупки лошадей, фуража и поиска вагонов и пары открытых платформ для погрузки повозок.

Что и говорить – совместное путешествие в Читу с генералом через местности, контролируемые красными партизанами и всевозможными бандами, было гарантией безопасности экспедиции. Узнав о победном итоге визита Агасфера, Осама едва скрыл бурную радость. Его не расстроило даже то, что Берг доложил о «хвосте», замеченным им по дороге из штаба Грейвса к причалу.

– Пусть следят, – махнул он рукой, и снова припадая к фляжке. – Я не собираюсь покидать борт парохода. Масао отправится к начальнику железнодорожного узла за вагонами – никаких проблем там не ожидается. Насчет покупки лошадей и сена распорядитесь сами, Берг: этого добра, как мне доложили, во Владивостоке много.

Лошадей и фураж вызвался купить Безухий Ху. С отвращением напялив парик и взяв в помощники Линя, он отправился в китайскую слободу Владивостока.

Через день короткая сцепка из двух теплушек и двух платформ под присмотром американских солдат охраны соединилась с паровозом и салон-вагоном генерала. По принятым в то непростое время правилам безопасности, впереди паровоза была прицеплена платформа с вооруженным до зубов конвоем генерала и двумя тяжелыми пулеметами.

Прощались с Осамой-старшим на борту парохода. Старый разведчик был убежден, что поездка будет безопасной. Тем более что официальной задачей Грейвса была охрана Транссиба и закончившаяся эвакуация из России Чехословацких легионов.

– Грейвс сразу по прибытии во Владивосток объявил, что будет проводить политику невмешательства во внутренние дела России и полного нейтралитета, – напомнил Осама. – В своей зоне ответственности американцы, к сожалению, не «замечали» красных партизанам – которые, кстати говоря, попортили немало крови нашим войскам. В результате проклятого нейтралитета американцев в Приморье сформировались крупные красные силы. Как результат – конфликт между Грейвсом и атаманом Семеновым, который дружил с нами. Семенов обвинял Грейвса в поддержке красных, а Грейвс атамана и японцев – в бандитизме и жестокости по отношению к местному населению.

– Но политика американцев нынче сыграла на руку нашей экспедиции, – заметил Берг.

Поглядев на свой хронометр, он заметил:

– Но нам пора, Осама-сан!

* * *

Друзья удобно разместились на пахучем сене в одной из теплушек – вторая была предназначена для четверки меланхоличных меринов. Прибывший в тупик генерал Грейвс любезно предложил Бергу место в своем салон-вагоне, но тот отказался. Грейвз не настаивал. Он легко поднялся в свой вагон, и специальному поезду тут же дали отправление.

Опершись на балку, перегораживающую откаченную по случаю теплой погоды дверь, Берг размышлял о том, как встретит его Россия. Медников показывал Масао и Линю карточные фокусы и, казалось, совершенно не волновался о будущем. Когда поезд миновал выходную стрелку и стал набирать ход, рядом с Бергом оказался Безухий.

– Почему ты согласился искать для японских чертей русское золото, Берг? – спросил он. – Тебя не смущает то, что ты и сам русский?

– Берг пожал плечами:

– Смущает, Ху. Но наша экспедиция – это единственная для меня возможность побывать на родной земле. Я уже стар, и другого шанса могу просто не дождаться. А золото… Его еще нужно отыскать, Ху! Вот найдем – будем посмотреть, как говорит мой шанхайский знакомый Соломон.

– Я тоже когда-то искал золото, – заметил Ху. – Правда, я выкапывал его из земли. И поплатился за свою страсть собственными ушами.

Берг с любопытством покосился на китайца: тот никогда не говорил о том, как стал безухим.

– Расскажешь?

– Это долгая история, Берг. Впрочем, и путь у нас неблизкий. Слушай! – Безухий покачал головой и заметил. – Золото сводит людей с ума. Однажды оно свело с ума и меня. Тогда я потерял свои уши.

* * *

– Это было в Желтуге, Берг. Слышал про Желтугу?

– Слышал, кивнул Агасфер. – Желтуга, которую иногда называли Амурской Калифорнией, – самоуправляемая казачья община китайских и русских старателей. Желтуга, как я помню, стихийно образовалась на землях Маньчжурии.

– Правильно! Ты много знаешь, Берг! – похвалил Безухий. – Но перед тем, как я попал туда, мы с братьями промышляли в тайге женьшень. Я с младшим братом занялся этим после того, как из Амурской тайги не вернулись двое старших братьев. Дело было весной, и кормильцев ждали две недели, а потом глава семьи подсчитал что-то на счетных палочках, зажег поминальные свечи и объявил, что в хижине пора объявить Цинминдзе[83].

Братья поняли, что отныне они остались единственными кормильцами семьи.

К своим 15-ти годам братья знали тайгу и хорошо ориентировались в ней. Они много раз ходили со взрослыми за корнем и по «зеленке», и по ягоде[84]. Старшие показывали им тайные тропки, учили слушать тайгу и вовремя уходить с пути хунхузов[85] и беглых каторжников. Со старшими было спокойнее и надежнее, и поэтому в свой первый самостоятельный выход за женьшенем младшие братья больше жались друг к другу, чем высматривали резные листья чудо-корня.

Шло время, и солнце уже высоко поднялось над седыми вершинами гор Большого Хингана. Братья постепенно освоились в тайге, и она уже не казалась мальчишкам чужой и страшной. Вдруг младший братишка круто остановился, потянул носом и присел на корточки, призвав старшего последовать его примеру. Слабый ветерок донес до чутких ноздрей еле слышный запах дыма.