сладкое удовольствие, чтобы всё остальное не утратило всякий вкус. Девушка чахла и погибала на глазах.

Намуна хлопотала вокруг любимой хозяйки.

— Образумься, — говорила она, — наслаждайся счастьем любить и быть любимой. Ты хочешь видеть своего избранника и быть с ним. Но осторожность прежде всего! Ты потеряешь всё, если проявишь нетерпение. Хватит и того, что румянец, цвет юности твоей и главное украшение, уже поблек. Придется мне взять дело в свои руки. Счастья впопыхах да второпях не добьешься, опрометчивость до добра не доведет. Взгляни на прекрасное небо: там есть звезда, что ускоряет свой бег. Она сбивается с пути, падает и пропадает навек. Та, что направляет твое счастье, идет вровень с другими, захочешь изменить ее ход — погибнешь.

— Я слышу голос рассудка, моя дорогая Намуна, — отвечала Ильсетильсона, — но не могу ему следовать. Хочешь, чтобы я поела, — обещай, что я увижу Симустафу.

— Так и быть. Садись за стол и ешь. А я расскажу тебе, что придумала.

Царевна велела накрыть на стол, положила в рот кусочек и тут же потребовала награды.

— Раз уж тебе не терпится всё узнать, слушай. Уже несколько дней ты не встаешь с постели и не навещаешь, как обычно, халифа. Вот-вот явится главный евнух, чтобы понять, какая такая причина удерживает тебя в твоих покоях. Вслед за ним придут государь и Зобеида, им захочется посмотреть, чем ты больна. Готовься ответить на вопросы, которые возникнут у них в силу родительской любви. Вот представь, что они спрашивают: «Что у тебя болит? Что не так? Что тебе не по нраву? Кто тебя обижает? Чем тебе помочь?» Как ты станешь отвечать? Не вздумай объявить, что ты чем-то больна. Пришлют лекаря, он начнет пичкать тебя снадобьями, а тебе нужно совсем другое. Скажи, что тоскуешь и маешься от скуки и что тебе надобно немного развеяться. Потребуй дозволения развлечься в Багдаде, пусть тебе разрешат дважды выйти в город и отпустят на целый день. Только проси, чтобы перерыв между этими прогулками был небольшим, тогда ты не успеешь заскучать и в то же время не нарушишь жизнь города. Ибо глашатай должен возвестить о твоем выходе, дабы никто неподобающий не попался тебе на глаза и не поплатился головой, тебя увидев… В первый день попросишься в баню, а во второй — осмотреть багдадские лавки. Может статься, в будущем вера твоя потребует посещения мечетей, и я устрою так, чтобы ты могла как следует воспользоваться дозволением выходить из дворца.

Не успела Намуна изложить свой замысел, как появился главный евнух Месрур. Его прислал халиф, и случившееся потом полностью подтвердило прозорливость старушки.

Харун и Зобеида пришли проведать дочь и дали ей дозволение прогуляться по Багдаду в точности так, как задумала ее нянька.

Вернувшись в свои покои, государь приказал Джафару принять все меры предосторожности, дабы царевна Ильсетильсона начиная со следующего дня могла гулять по улицам города в сопровождении слуг и осматривать всё, что там есть примечательного, так, чтобы ее саму никто не видел.

Великий визирь отдал распоряжения начальнику городской стражи, и в тот же вечер уличные глашатаи передали жителям Багдада высочайшее повеление выставить в лавках лучшие свои товары, а после часа молитвы не показываться на улицах и даже в окнах своих домов, дабы не помешать прогулке и интересам царевны Ильсетильсоны, которая ровно в это время выйдет в город. То, что она захочет взять, ее слуги заберут и тут же оплатят, равно как и возместят любой случайный или умышленный ущерб. Тем, кто, вопреки приказаниям, ослушается и выкажет беспокойство или любопытство, грозили самыми суровыми наказаниями.

Когда всё устроилось, Намуна, радуясь успеху своей затеи, пришла к Ильсетильсоне.

— Свет мой, ты довольна? Все твои желания исполнены, завтра улицы Багдада будут свободны!

— Слишком свободны! Что же хорошего в том, что все уедут?

— Ты неверно поняла указы, дитя мое. Люди должны спрятаться так, чтобы ни в лавках, ни в домах, окна которых выходят на улицу, не было ни души. Ведь, если все жители Багдада завтра отправятся за город да еще и без шатров, они сгорят на солнце. На самом деле каждый должен укрыться в той части дома, откуда он не сможет ни видеть, ни слышать то, что творится на улице, и сидеть тихо, пока не пройдет условленный час. Люди богатые могут выехать в свои загородные дома, а бедняки попрячутся, и город вымрет, словно пустыня, как раз это нам и нужно. Ты станешь делать что твоей душеньке угодно, а прислужницы с их любопытством и жадностью разбредутся по лавкам. Евнухи от них не отстанут, дабы надзирать и подсчитывать вещи, что те нахватают, а заодно и своими делами заняться. А мы времени терять не станем. Успокойся, иди искупайся, поужинай в свое удовольствие, выспись как следует: тебе надо хорошо выглядеть. Я хочу, чтобы завтра глазам моим выпало счастье любоваться прекраснейшей парой на свете.

Ильсетильсона послушно исполнила наказы своей старой няньки, а та поспешила предупредить Симустафу.

Прекрасный трактирщик с отчаяньем слушал, как глашатаи объявляют о прогулке царевны и требуют, чтобы жители города скрылись и не показывались ей на глаза под угрозой смертной казни.

Намуна нашла его в великой печали и спросила, в чем ее причина.

— Ты грустишь из-за приказа, которого я нарочно добивалась, дабы устроить тебе свидание с твоей любезной?! Завтра отошли слуг своих за город и сделай вид, что уезжаешь вместе с ними. Потом вернись через заднюю дверь и жди в глубине сада, а мы войдем через главные ворота. Войдем с шумом, чтобы дать о себе знать. В общем, не показывайся, я знаю, где тебя найти, а пока приготовь угощение. Скупость тебе не свойственна, и ручаюсь, ты мне это докажешь.

— Разве ты не знаешь, как я к тебе отношусь?

— А вот сейчас и проверим. Всё, что я сказала тебе о завтрашней встрече, должно было весьма обрадовать тебя. Вспомни, как ты заплатил за первую добрую весточку, которую я тебе принесла. Найдется ли у тебя еще такая же монетка?

— Дорогая, мне понятно, о чем речь, и всё, что здесь есть, — твое. Но я не могу дать тебе ту монету, которую ты просишь, я отдал ее в залог.

— Немыслимая скупость! — засмеялась Намуна. — Ну, погоди, вот расскажу твоей милой, что обнаружила в тебе редкий для молодого мужчины недостаток, и поквитаюсь с тобой… Впрочем, не хочу